Дело в том, что еще в начале XIX века, когда писал Китс, нормативные loved и formed произносились как два слога: не «лавд», а «лавид». Такое произношение сохранилось, например, в слове beloved («возлюбленный»). Если два слога не вмещались в нужный размер, практиковалось такое усечение — законный прием в поэзии как во времена Шекспира, так и во времена Китса. Он называется элизия (так же, как и просто выпадение тех или иных звуков в разговорной речи: мы, не спрашивая ни у кого разрешения, говорим «лесница» вместо «лестница», а англичане — «фэмли» вместо «фэмили»). Впоследствии орфоэпия изменилась, и необходимость в элизии у английских поэтов отпала. А до этого они, скорее всего, действовали по примеру латинских: несмотря на то что в латинском языке различались долгие и краткие слоги и от этого зависела поэтическая метрика, к элизии тоже прибегали. На письме это не обозначалось: люди просто знали, каким метром написан текст и что должно выпасть. В современных учебниках классические латинские тексты для облегчения чтения печатают с обозначенными элизиями — например, их берут в скобки. Так, в знаменитом двустишии Катулла:
Od(i) et amo. Quar(e) id faciam, fortasse requiris.
Nescio, sed fieri senti(o) et excrucior —
все, что в скобках, не читается.
Самое простое из объяснение - благозвучие и ритмичность. Тот же Пушкин успешно коверкал родной язык в поисках красоты звучания либо в попытках воткнуть невтыкаемое.