По признанию специалистов, XVIII век в Российском государстве был временем развития уголовного права. Между тем, уголовного законодательства в привычном для нас понимании, еще не существовало. Действующими правовыми регламентами в первой половине столетия были «Соборное уложение» царя Алексея Михайловича 1649 г. и составленный с учетом европейского законодательства «Воинский устав» 1716 г., который значительно расширил перечень преступлений и наказаний за них. Новым было и то, что в Уставе было прописана потенциальная возможность наказания любого человека, включая членов императорской фамилии. Считается, что именно Петр Великий законодательно утвердил и распространил на все сословия телесные наказания, которые официально запретил только Александр II.
И все же на протяжении XVIII в. дворянство редко подвергалось серьезному уголовному наказанию, за исключением тех случаев, когда в дело вмешивалась политика. Пожалуй, самый громкий пример реального осуждения и наказания за воровство и казнокрадство в петровское время, это следствие и казнь сибирского губернатора князя Матвея Гагарина. Его покровитель сиятельный князь Меншиков был много богаче и вороватей, но более практичен – никогда не высовывался и не проявлял самостоятельности. Трудно согласиться с мнением одного из пленных шведских чиновников, что Гагарин собирался отделить Сибирь от России, но очевидна его недальновидность. Политика сыграла определяющую роль и в период дворцовых переворотов, когда в процессе борьбы за власть подвергались опале, ссылке и казни те, кто еще недавно находился рядом с троном. В обвинительных документах значилось не только «злоумышление против императорской особы», но и казнокрадство.
Для рядовых дворян на протяжении XVIII и XIX вв. характерно наказание по месту их службы: в полках и гарнизонах, поскольку именно военная служба была единственно «честным» для них делом. Понятие чести вообще было мерилом тех немногих разбирательств, которые доходили до суда. В большинстве своем дело ограничивалось, так называемым, «судом чести», что был показателем исключительности и закрытости дворянского сословия, окончательно оформившихся при императрице Екатерине II.