Поэзия советской поры, как и советская литература в целом, представляла собой обширную и многообразную по художественным решениям эстетическую систему. Если же иметь в виду, что лирика может быть не только интимной, но и философской, то положение, которое нам придется обозреть, кратно усложнится. Однозначного ответа на поставленный так вопрос нет и не может быть, поскольку тенденции лирики советской эпохи изменялись, отражая моменты, характерные для восприятия в различные временные периоды более чем семидесятилетней протяженности.
Период 1920-х годов, к примеру, в истории советской поэзии характеризовался мотивами создания нового общества, новой семьи и нового человека, помноженными на представление о непосредственном контакте искусства с жизнью, доступном в плакатной форме. Иными словами, советская лирика осознанно шла на эксперимент в области тем и содержания, сближаясь с публицистикой. Как раз об этом говорят стихи и поэмы Маяковского "Хорошо!" и "Во весь голос", которые, в частности, используют приемы документальной газетной хроники и передовой статьи на злобу дня. В этом аспекте Маяковский не одинок. Можно говорить, что в этом жанре он имел в числе предшественников американского поэта Уолта Уитмена, - если сравнить поэму "Владимир Ильич Ленин" со стихами Уитмена на смерть Авраама Линкольна.
Однако советская лирика этого времени имела еще и интеллектуально-философскую разновидность в практике Бориса Пастернака. Поэзия, художественное видения Пастернака базируется на оптимистическом представлении о непрекращающемся динамизме бытия. Тема революционных потрясений ("1905 год") в мире Пастернака является разновидностью этого настроения, осмысляемого лирическим героем - утонченным интеллигентом-гуманитарием начала 20 века. Характер этого героя у Пастернака не меняется. ("Во всем мне хочется дойти… ").
Темы и образы поэзии того же отрезка советской эпохи отнюдь не всегда подразумевают массовую, "пролетарскую" точку зрения или плакатно-розовый энтузиазм. В стихотворении современника Маяковского Владимира Луговского "Красные чашки" 1932 года тема бегства от потребительского счастья и активного преобразования мира решается только с помощью многозначного образа красных чашек - символа ограниченности и хрупкости маленького мирка обывательских желаний. Советская тема, вышедшая из традиций русской реалистической прозы 19 столетия, разрабатывается Луговским без стандартных штампов времени. В этом выражается безупречный вкус его автора.
Нам уже приходилось указывать на то, что в более близких к нашему времени условиях 1960-х- 1970-х годов лирика советского периода намеренно дистанцировалась от классовых односторонне-плакатных трафаретов прошлого. Практика Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского (не говорим здесь об Александре Твардовском только по ограниченности объема!) переосмысливала с тем или иным успехом их в общегуманистической форме. То же можно сказать о художественных решениях Владимира Высоцкого, отвергавших эти трафареты и полемизировавших с ними. Иначе не могло и происходить, ибо интеллектуальная атмосфера и конвенции советского общества обладали наиболее сложной структурой именно в эти годы.
В это же время народную струю в поэзии советской эпохи, начатую Сергеем Есениным, продолжили Николай Рубцов и Расул Гамзатов. В последнем случае придется говорить о способности эстетической системы советской поэзии органично интегрировать в себя традиции совершенно другой (исламско-ближневосточной) культурной зоны. И такая интеграция благотворно влияла на тематический диапазон поэтов регионов этой зоны. Она выводила его из круга религиозных ассоциаций, характерных для названной традиции.
Таким образом, советская поэзия являла собой разнообразную и динамичную эстетическую систему, адаптирующую к условиям времени национальные культурные традиции и создававшуюся многими талантливыми лириками. Она была связана также с пожеланиями государственной власти СССР, логично выстраивавшей единую светскую концепцию культурного пространства, жизненно необходимую для огромной многонациональной страны. Современная Россия не обладает такой концепцией, что представляет в культурном аспекте очень большую опасность.