Таким образом, женское падение функционально отсылает и к первому мужскому падению, т.к. происходит «потеря чести», и ко второму, т.к. лишение чести узаконено самой женской позицией в отношениях и не угрожает потерей статуса "женщины". Здесь как раз заметно насколько расположение женского в символическом отличается от мужского, словно «по диагонали» пересекая те ограничения, в которых мужской субъект должен располагать себя строго и без исключений.
Для истерички же это исключительное положение женского является несправедливым. Здесь находят своё место жалобы на то, что её "ценят не как человека, а как женщину", когда прощают или позволяют больше, чем если бы она была мальчиком - словно ей делают поблажки на том же основании, на котором их делают "неполноценным". С этим связан другой довольно распространённый симптом - особое отношение к ежемесячным "женским дням" и тем переменам, что им сопутствуют. Я имею в виду, что для истерички этот период является не естественным ходом вещей, а "проверкой на прочность", в том смысле, что она чувствует себя обязанной "продемонстрировать стойкость", поскольку в виду действия симптомов не может позволить себе предстать "уязвимой" перед взглядом Другого.
В этом смысле, разумеется, налагаемые женским телом особенности воспринимаются истеричкой как "ограничения", мешающие ей обрести фаллос, поскольку каждый месяц она не по своей воле оказывается "замаранной" выделениями и "отстаёт" в гонке за сокровищами и уважением от мужчин. Потому беременность, как "концентрат" этих эффектов, воспринимается истеричкой как событие немыслимое - т.е. это что-то настолько непереносимое с точки зрения "поддержания достоинства", что к этому нельзя приближаться, поскольку оттуда нельзя "ускользнуть" в истерической манере. Поскольку женщина Законом здесь полностью защищена и никакого позора претерпеть не может, то видеть невыносимую "мерзость" в беременности можно только с "мальчишеской" точки зрения, т.е. испытывая то самое "презрение к бабёнкам".
Однако эта «исключительность» женской позиции задействуется истеричкой с другой стороны, когда она
пытается претендовать на отцовское место - т.е. не желая того знать и постоянно этого стыдясь истеричка с самого начала ведёт себя как «исключительная женщина», испытывая на прочность Закон и не опасаясь разрешать себе больше, чем могут позволить мужские субъекты, поскольку видит в этой "безнаказанности" приближение к отцовской позиции и покидание "области женского". Это использование женского для борьбы с женским под видом защиты прав женщин и есть движок современной борьбы «за права и привилегии» - я говорю, разумеется, о феминизме, как еще одном социально развитом истерическом жесте, устроенном как борьба раба за власть.
Четвёртое «падение» связано с положением матери и/или отца на глазах у истерички, которое вызывает ту самую специфическую жалость, как если бы родитель «не справлялся с жизнью». Оно уже буквально, т.е. может иметь место распластывание отца на земле или истошный вопль матери, которые наведут истеричку на мысль, что мать и отец «слабы», причём, и это довольно любопытно, слабы именно как «женщина». Именно такого рода "падения" родительских фигур нередко запечатлеваются истеричкой как эпизоды детства, которые "заставили её задуматься" - речь идёт о догадке о том, что со стороны родителей или одного из них имеет место слабость в отправлении Закона.
Здесь либо отец "падает", уступая право владеть и распоряжаться другому мужчине или своей жене, которая в этом случае является женщиной с мужской честью, либо мать "выглядит недостойно", если смотреть на неё через призму мальчишеского "презрения к бабёнкам", которое в юном возрасте свойственно и девочкам. Если такое надрывное падение матери имело место, пока девочка ещё "была мальчиком", то с большой вероятностью "материнское" как "женское в превосходной степени" будет срощено с "падшей мерзостью", т.е. чем-то таким, от чего лучше держаться подальше.
#истерия #отец #закон #сексуальность #фрейд