«Ненависть», вторая и самая успешная режиссерская работа Матьё Кассовица (у нас его лучше знают как актера, в частности главного героя «Амели»), была удостоена трех премий «Сезар», в том числе за лучший фильм года, и премии Каннского фестиваля. Исповедальная, энергичная, горькая и трагическая черно-белая фреска из жизни парижских предместий стала, в частности, отправной точкой для карьеры Венсана Касселя — одной из главных звезд современного французского кино. Но культовой «Ненависть» сделали не режиссер и актеры, а поразительное совпадение — и сюжетное, и интонационное — с «цайтгайстом», духом времени.
Кассовиц впервые посмотрел на молодежь с окраин, на «этнические меньшинства» (герои фильма — еврей, араб и чернокожий, закадычные друзья), не сверху вниз, а как на равных, на своих братьев по несчастью. А несчастье — это разлитая в воздухе агрессия, классовое разделение, национализм и пресловутая «ненависть», которой дышат все жители мегаполиса, но прежде других — те, в чьих руках сосредоточена власть. Сегодня, четверть века спустя, «Ненависть» кажется пророческим фильмом, на материале Франции предсказавшим политические и социальные столкновения молодежи с полицией, будь то «желтые жилеты» или активисты BLM. Да и российские оппозиционные митинги, и волнения в Беларуси приходят на ум, когда смотришь этот старый, но ничуть не устаревший фильм. А центральная сюжетная интрига обманчиво кажется списанной с гибели Джорджа Флойда в Миннеаполисе, случившейся через 25 лет после премьеры фильма Кассовица.
