Вижу по ответу Анны, что вопрос мой не очень ясен. Задаю его не потому даже, что ответ мне неизвестен, а потому, что на деле здесь их может быть несколько.
Совсем недавно в качестве слушателя я побывала на виртуальной конференции, которую устроил Колумбийский Университет к 125-летию со дня первого кинопоказа 23 апреля 1986 года. Речь шла о Витаскопе Эдисона. Известно, что задолго до показа Люмьеров эдисоновские кинетоскопы уже показывали повторяющиеся киносюжеты: плёнки прокручивались внутри закрытой кабинки, а зритель — только один — смотрел на них через увеличительный окуляр. Собственно, они-то и вдохновили Люмьеров. Ну а потом, уже вдогонку синематографу, компания Эдисона ответила Витаскопом. Незамысловая гонка технологий, которая, тем не менее, рождает несколько киновопросов онтологического ряда.
Можно копнуть ещё глубже, и поразмыслить о том, когда человек начал приближаться к восприятию нового визуального медиума. И даже в этом, казалось бы, умозрительном эксперименте, мы найдём вполне конкретные ответы. И я сейчас говорю не столько даже про фотографию, сколько про импрессионизм: новое отношение ко времени, схваченном на полотне, новые необычные композиции (читай — рамки кадра).
Вот мне и стало интересно, где начинает свой отсчет история кино у других. Моя история кино, пожалуй, начинается с «Площади согласия» Дега. Хотя могла бы начинаться и раньше, хоть с платоновской пещеры. Но так уж совпало, что я как раз оканчивала университет, а в Эрмитаже вывесили отреставрированную картину. Вот я и встала напротив неё как вкопанная. Это было кино.
