Насчет многих не знаю, но вот в советском детстве помню сборник рассказов финских писателей о зимней (советско-финской) войне. К сожалению, книга не сохранилась, затем я никогда ее не встречала ни в книжных магазинах, ни через поисковик найти не удавалось. Там был один рассказ про раненого, истощенного и полумертвого финского солдата, который полз с поля боя к своим, но наткнулся на такого же измотанного и перебитого советского бойца. Два жесточайших врага, готовых вгрызться друг в друга. Два несчастных, умирающих человека. Автор поставил солдат в условия, где победить мог только один. Тот, у кого мощней сила духа и меньше зла в душе. Именно советский боец протянул финну последний свой кусок хлеба. Тащил за гимнастерку, пока мог. В конце концов, финн пополз вслед за ним к нашим окопам. И конечно был спасен, буквально на последнем издыхании.
Вообще в советской военной литературе для детей и юношества было много таких сюжетов. Некоторые критики связывали это с пропагандой особого советского мессианского гуманизма, людям якобы как раз несвойственного.
В 90-е оказалось, что то, на чем мы учились и воспитывались - это сказки. Что ненависть сильнее любви, что гуманизм - признак слабого, что два яростных врага скорее предпочтут захлебнуться кровью друг друга, чем дать противнику вздохнуть еще раз. Что солдат нужно учить только убивать, убивать хорошо, профессионально, с помощью новейших средств, - убивать и больше ничего на войне не нужно. Что умный Сталин еще в 1942-м году "напридумывал" всевозможные пропагандистские фишки, потому и обязал заботься о немецких военнопленных в лагерях чуть не как о родных - с повышенным продовольственным пайком, куда лучшим, чем паек миллионов тружеников тыла. К этому примешалось немного странное отношение генералиссимуса к трофейному фельдмаршалу Паулюсу, коего тот ни в какую не хотел отпускать после войны домой. При этом создав своему "личному пленнику" чуть не райские условия жизни в послевоенном Советском Союзе. Ну и плюс, раз уж вспомнилась советско-финская, покровительство Маннергейму: согласно легенде, Сталин лично распорядился не трогать вчерашнего врага. Иначе бы, дескать, повесили. Как и других нацистских преступников.
Копаясь во всем этом, некоторые новые российские исследователи находили всё - от перверсий до наполеоновых комплексов и идеологических заманушек. И никогда - правды. Пожалуй, только в фильме Н.С. Михалкова "Предстояние" этот мощный мотив, свойственный, на мой взгляд, исконно русской духовной культуре, нашел определенный образ, смысл и точку опоры. Но дальше, к сожалению, не пошло. Возможно именно потому, что тема искреннего примирения - очень тонкая, тревожная и сильно подорванная современным конкурентным цинизмом и ожесточенностью 90-х.
На самом деле примирение - это христианский мотив, это квинтэссенция христианской мысли о человечестве. И возлюби врага, и отдай последнее, и о второй щеке. Вот "Идиот" Достоевского через образ князя Мышкина развенчивает абсолютизацию подобных идей, ибо - попробуйте слепо следовать таким заповедям хотя бы год - вряд ли что от вашей любви останется, кроме очередного женского трупа. А если и останется, то это будет маленький взъерошенный чертик, верящий только в "бумеранг зла", и что "добро должно быть с кулаками", и "господи, избавь меня от друзей - от врагов я избавлюсь сам".
Любовь не должна быть слепой и абсолютно жертвенной, - иначе она обращается в ненависть и гибель. А это непреодолимо.
Потому добровольное и чистосердечное примирение двух врагов, между которыми боль потерь, жизнь и здоровье близких, - практически невозможно. Либо должны сложиться особые условия. Например, появление третьего врага, более ожесточенного и ненавистного. Который идет топтать куда более ценное, чем моё - личное. Враг моего врага - мой друг. Пусть на время, но это работает. Правда, неизвестно что ожидать от такого союза после завершения войны. Вероятнее всего, очередную фултонскую речь и план ядерной бомбардировки вчерашнего союзника под кодовым названием "Немыслимое". Но тем не менее, пока на горизонте - что-то более ужасное, нежели мой личный враг, я буду считать его если не другом, то хотя бы союзником по борьбе с худшим злом.
Во всех остальных случаях надо помнить - враги не бывают бывшими. В отличие от возлюбленных. И даже примирение невозможно как дружба, - это всегда договор с дьяволом, консенсус, над которыми довлеет масса всяческих вынужденных обстоятельств - психологических, экономических... Любых.
Впрочем, многие путают ненависть, рожденную потерями, насилием со стороны врага с бытовыми неурядицами и ссорами. Да, после ссор примирения не только возможны - это дело обычное, и как говорил Карлсон, житейское: было бы варенье с печеньем. Также часто бывает, что самая глубокая и нежная любовь случается отнюдь не с первого взгляда. А со второго, диаметрально противоположного первому. "Слушай, в первый раз ты мне показалась такой невзрачной"; "да и я тебя за могучими плечами твоего друга совсем не заметила".
И наоборот. Враждебность часто возникает именно по причине сильных разочарований во вчерашних обаяшке или симпатяге, оказавшихся себе на уме. То есть не настолько простыми, как хотелось бы. Потому не надо очаровываться чтобы не разочаровываться. Тогда и непримиримых врагов будет намного меньше. Если они вообще - будут.