АМЕРИКА НА ПЕРЕЛОМЕ (ГОЛОСА АМЕРИКАНСКИХ ПРОРОКОВ)

«Цель любого фундаментализма — подарить уверенность и защищенность ценой отказа от эксперимента и связанного с ним риска и опасности (то, без чего творчество немыслимо).

Конфликт пророков и поэтов (тех, кем жива традиция) с фундаменталистами заключен в столкновении идеи открытой концовки с идеей согласованного и утвержденного сценария».

_______________

«..Я понял, чтобы быть писателем, прежде всего необходимо быть тем, что ты есть, для чего ты рожден. Необходимо только помнить о том, что ты есть на самом деле. "Надо, чтобы было с чего начать, и тогда начинаешь учиться",-сказал он мне. "Не важно, что это, просто об этом надо помнить и не стыдиться этого. С чего бы ты ни начал, важно, чтобы было с чего начать. Ты деревенский парень, все, что ты знаешь,- это крохотный клочок земли в Миссисипи, откуда ты родом. Но и этого достаточно. Это тоже Америка: пусть самый маленький и неизвестный ее уголок, но вытащи его, как кирпичик из стены,- и стена развалится". 

"Если, конечно, это не зацементированная и не оштукатуренная стена",-возразил я. 

"Да, но Америка еще не зацементирована и не оштукатурена. Ее здание еще строится. Именно поэтому тот, у кого в жилах текут чернила, а не кровь, не просто может, но должен неустанно бродить по стране, общаться с людьми, слушать, смотреть, учиться. Вот почему такие невежественные и необученные парни, как мы с тобой, не просто имеют возможность писать, они обязаны писать. Все, чего требует Америка,- это чтобы ты смотрел, слушал, пытался по возможности понять. Однако и понимать не так уж важно: главное - поверить, даже если всего и не понимаешь, а затем уже попытаться написать. Никогда не получится так, как тебе хочется, но всегда можно попробовать еще раз, всегда найдутся чернила и бумага, да и все остальное, чтобы попытаться понять, рассказать об этом. Как следует сразу не выйдет. Но ведь всегда есть еще одна возможность. Потому что завтра Америка будет в чем-то другой, в ней будет много нового, такого, что стоит понаблюдать, послушать, попытаться понять, а если не сможешь понять - хотя бы поверить. 

Верить, верить в ценность чистоты и в нечто большее. Верить не просто в важность, а в неизбежность честности, цельности; счастлив тот, кто есть художник по призванию, кто верен своему предназначению, потому что в искусстве не ждут наград, как почтальона по утрам. 

Он завидовал только внутренней цельности, так как считал это качество совершенно необходимым для того, кто захочет понять его творчество; он был готов раскрыться перед каждым, как только убеждался, что к его искусству относятся так же, как и он сам, с уважением и смирением».

(Уильям Фолкнер «О Шервуде Андерсоне»)

_____________

«…Когда цикада вылезает из земли, чтобы завершить круг своей  жизни,  она похожа скорей на жирную, перепачканную личинку, на червя, а не на крылатое созданье. С трудом карабкается она по древесному стволу, и кажется, ноги у нее чужие, с такими усилиями, так неловко она их передвигает, будто еще не научилась ими владеть. Наконец  мучительный  подъем  окончен  и  передними ножками она вцепилась в кору. И вдруг легкий треск - и верхняя  одежка  ее аккуратненько  раскрывается  на  спине,  точно   расстегнулась   "молния". Медленно насекомое  начинает  через  щель  выпрастывать  из  одежки  тело, голову, всю себя.  Медленно,  медленно  завершает  она  это  поразительное действо и медленно выползает  под  солнечный  луч,  оставив  позади  бурую покинутую оболочку.  Живая простейшая протоплазма, чуть зеленеющая, долгое время  неподвижно лежит на солнце, но если набраться терпенья  и  понаблюдать  за  ней  еще, увидишь чудо изменения и роста, которое  совершается  у  тебя  на  глазах. Через некоторое  время  в  этом  теле  начинает  пульсировать  жизнь,  оно делается плоским и, точно хамелеон, меняет цвет, а из крошечных  отростков на спине с обеих  сторон  постепенно  возникают  крылья.  Они  растут  все быстрей, быстрей, - прямо на  глазах!  -  и  вот  уже  мерцают  на  солнце прозрачные радужные крылья. Вот они уже трепещут  -  чуть  заметно,  потом быстрей  и  вдруг  с  металлическим  шелестом   рассекают   воздух   -   и новорожденное созданье вольно взмывает вверх, в иную стихию.

   Осенью 1929 года Америка была подобна цикаде. Она подошла к концу  и  к началу. Двадцать четвертого октября в Нью-Йорке на Уолл-стрит, в здании  с мраморным фасадом, внезапно раздался грохот, который услышала вся  страна. Мертвая, изношенная оболочка былой Америки треснула на хребте и распалась, и начало выходить наружу нечто живое,  меняющееся,  страдающее,  что  было заключено внутри,  -  подлинная  Америка,  та  Америка,  что  существовала всегда, та, которой еще предстояло обрести себя. Она вышла на дневной свет оглушенная, сведенная судорогой, изувеченная оковами неволи и долгое время оставалась в оцепенении,  полная  еще  скрытых  жизненных  сил.  И  ждала, терпеливо ждала следующей стадии своего превращения. 

 Перед взором тех, кто стоял во  главе  государства,  так  долго  маячил призрак мнимого процветания, что они уже забыли, какова Америка  на  самом деле. Теперь они ее увидели - увидели  ее  новый  облик,  ее  первозданную грубость и ее силу - и, содрогаясь, отвратили от нее свой  взор.  "Верните нам нашу износившуюся оболочку, - сказали они, - нам было в ней так удобно и  уютно".  И  еще  они  попытали  магию  слов.  "У  нас  все   прочно   и благополучно", - говорили они, пытаясь убедить самих себя, что, право  же, ничто не изменилось, все как было, так и осталось - было, есть и  пребудет во веки веков, аминь.

   Но они ошибались.  Они  не  знали,  что  домой  возврата  нет.  Америка оказалась на переломе: что-то в ней  кончилось  и  что-то  начиналось.  Но никто не знал, что же теперь начинается,  и  из-за  этой  перемены,  из-за неуверенности и несостоятельности тех, кто возглавлял  государство,  росли страх  и  отчаяние,  а  скоро  подкрался  и  голод.  И  только  одно  было несомненно, хотя никто этого еще не понимал. Америка оставалась  Америкой, и какой бы она ни стала, она останется Америкой».

ТОМАС ВУЛФ «ДОМОЙ ВОЗВРАТА НЕТ»