Что нужно знать о рукописи романа Маркиза де Сада «120 дней Содома»?

Первая рукопись была написана в Бастилии предположительно в 1785 году. Известно, что ничто так не характеризует произведение как этап жизни или сеттинг, в котором оно было написано. Оттого первое, что нужно знать о "120 днях Содома" - то, что это тюремный фикшн. Именно что тюремный, а не эротический, порнографический или какой другой. Да-да, жанр звучит особенно и как таковой не этаблирован (наперекор prison/ex-con drama в американском жанровом кино). Но примеров таких в литературе достаточно много, и не всё сплошь мемуарное, как у Нельсона Манделы.

В тюрьме были написаны первые две рукописи "Дон Кихота" Сервантеса, сборник стихов "Пизанский кантус" Эзры Паунда, несколько "Сатурнийских стихов" и самобичевальные "Романсы без слов" Верлена, гомосексуальный роман "Богоматерь цветов" Жана Жене, отбывавшего срок за кражу томика Пруста (к слову, известнейшего латентного гомосексуалиста эпохи модерн). В основе их нарратива часто заметна связь внутренней свободы и безумных любовных фантазий, порой даже чересчур стереотипных и потому чрезмерных. Разумеется, каждый автор мог выражать это индивидуально: у того же Паунда были посвящения древнеокситанской амурной лирике (стих "Альба") и ворцистскому слогу, который с отвращением описывал женские сексуальные органы, видев в них лишь примордиальные начала; в романе Жене протагонистом становится проститутка-трансвестит, что было само по себе вопиющим прецедентом на момент свирепствующего во Франции режима Виши. Ещё диковатый пример приведу: сплетение орнитологии и зоофилии в научной публицистике известного заключённого Алькатраса по прозвищу "Птичник".

Вот, несколько поплутав, мы подошли к сочинению де Сада. Его повествование строится на двух основах - это плоть и пространство для его содержания/удовлетворения. По сути, речь идёт о пыточной - само действие романа разворачивается в пустом замке. С одной стороны здесь пытают людей, с другой, получая заряд сексуального наслаждения, чувствуют себя по-настоящему свободными, и так далее по либертинажу. Как ни посмотри, идёт художественная обработка образа тюрьмы и её воздействия на внутренний мир человека. Да, у де Сада он и без тюрьмы извращённый, бесспорно, но эффект тюрьмы в эстетике "120 дней Содома" недооценивать нельзя. Известный современник де Сада и по воле случая его сокамерник, граф Мирабо, тоже в своё время побывал в Венсеннской тюрьме, где сочинял памфлеты в весьма непристойной канве. Может всё это от обыкновенного сексуального неудовлетворения и допуск проституток в камеру всё бы изменил? Может. Но оставлю пока психогерменевтику.

Когда доходит дело до романа, то в литературных кругах обычно берутся обсуждать его внешность, а не внутренности. И дело тут даже не в скабрёзных подробностях всех рассказанных нам сексуальных изощрений. Дело в том, что сами внутренности (под этим телесным эвфемизмом я подразумеваю описания половых актов и похабные диалоги) не оригинальны, и грешат повторами в других сочинениях де Сада - что в Жюстине, что в более поздней Философии в будуаре. Эти описания являются плодом вымысла автора, некий синтез антропологической фантастики и буржуазной повести (по мне, слог де Сад мог заимствовать у автора повести "Монахиня" Дидро). Об этом можно говорить в возвышенных категориях, но сам экшен, из одного действия в другое, олицетворяет обычную порнографию и небольшую толику вуайеризма (впрочем, существенно меньше чем в бульварных романах периода сексуальной революции). Куда больше хочется отметить постановку, в которой литературоведы часто подмечают трансмедиальный характер всего действия, а именно театральность. Здесь есть даже интересная историческая аналогия - в XVIII веке театральное либретто, предваряемое роскошным фронтисписом, прибивали гвоздём к дверям театра. Де Сад водрузил свою рукопись, начертанную на рулоне туалетной бумаги, на оконной решётке, вероятно, чтобы дать ей просохнуть. Форма подачи уже сама по себе примечательна.. особенно если учитывать, что в 1904 году нашли оригинал этой самой рукописи. Трудно говорить о творчестве де Сада без скабрёзностей, в общем.

Вкратце опишу эту самую постановку. Начинается роман, подобно пьесе, с перечисления главных виновниц торжества, все как на подбор проститутки: Мадам Дюкло, Ла Мартен, Ла Деграданж. Им всем от 40 до 50 лет, с молодостью и невинностью давно покончено, у некоторых даже имеются физиологические дефекты (у Ла Мартен нет одной груди и судя по всему венерическая болезнь). Четвёртая - это Мадам Шамвиль, монашка и единственная девственница в их альянсе на момент встречи, однако уже не раз придавалась лесбийским утехам. Дальше автор переходит к "аксессуарам", т.е. по его мнению второстепенным действующим лицам. В литературном плане, автор относится к ним весьма уважительно, если так можно выразиться, не скупясь на описание их внешних и биографических признаков. Паралеллельно он описывает место будущей оргии, некий замок в Швейцарии, который уж очень перекликается с островом в романе Агаты Кристи "Десять негритят".

Местом действия был избран замок в Швейцарии, принадлежащий герцогу Дюрсе, куда он отправил маленькую Эльвиру; но так как замок не мог вместить слишкомбольшое число участников, к тому же не хотелось привлекать внимание соседей, – ограничились тридцатью двумя артистами, включая и четырех рассказчиц. Сюда входили четверо наших героев из высшей знати, восемь девушек и восемь юношей, восемь мужланов, обладающих чудовищными орудиями для занятия содомией (назовем их «работягами»), и четыре служанки. На подбор участников понадобилось время. Целый год прошел в обсуждении деталей, было израсходовано много денег, искались возможности отобрать самых красивых и изысканных девушек Франции.

Поразительно, что на фоне французских сатириков-просветителей XVIII века де Сад совсем не надсмехается над своими персонажами. В его слоге и художественных образах не чувствуется как таковой насмешки - напротив, он источает некую извращённую любовь к людям и их физиологическим достоинствам и недостаткам. В каком-то плане, да, он либерал и даже больше. Видимо это и сподвинуло его к интерпретации культа либертинажа как искренней любви к роду человечества, а не его физического и духовного обезображивания в глазах Бога. То есть, в данном случае, за внешностью романа таится ни что иное как философия де Сада. И всё-таки парадоксально, что это одно из немногих произведений де Сада, которое вовсе чурается философских измышлений и намеренно отдаётся во все тяжкие и впивается во всё плотское. Но в этом-то и художественная ценность, пожалуй.