Как тема любви выражается в архитектуре?

Есть много разных видов любви, как в культурно-историческом, так и в психологическом смысле. Так что и архитектура выражает их по-разному. Приведу несколько примеров из одного занятия, которое мы несколько лет назад предложили студентам МАРШ в курсе теории и истории архитектуры на 14 февраля. Задание заключалось в том, чтобы проанализировать памятник, пользуясь картинками и чертежами, а также текстами, фильмами и пр.

Это «Храм любви» в Версале, одна из сотен ротонд, построенных по мотивам храма Весты в Риме и храма Сибиллы в Тиволи (его тоже считали храмом Весты). Культ весталок — один из древнейших в Риме, в храм Весты отбирали девочек в раннем возрасте и в течение 30 лет они оставались девственницами и не могли вступать в брак. В храм не могли входить мужчины. Чистота весталок имела особый статус — они могли не клясться при даче показаний, могли освободить чужого раба одним прикосновением, приговоренные к казни прощались, если по дороге на казнь им встречалась весталка, и так далее. Весталки заботились о священном очаге, который воспринимался как очаг всего Рима. Отсюда круглая форма храма — он строится вокруг очага, а также «девический» ордер — коринфский.

В европейской культуре, конечно, эти детали уже не были так важны: девы и тайный культ, круглая форма храма, тонкие колонны коринфского ордера — это образ чистоты юности. Если он связан с любовью, то тоже с чистой и (пока еще) невинной, ведь в классической ротонде нельзя уединиться, она прозрачна. Конечно, это такой тип связи любви и архитектуры, который тесно завязан на культурные конвенции, на разделяемый всеми символизм пространства и эстетического регистра.

Шамборский замок — хорошо известный памятник, но что в нем связано с темой любви? Заказчик замка, король Франциск I, хоть он и не часто бывал в Шамборе, но запомнился как король-рыцарь: красавец, фантазер, храбрец, с двумя браками и фаворитками. К этим же временам относится Гептамерон, сборник новелл, который написала сестра Франциска, Маргарита Наваррская. Он написан под влиянием Декамерона Бокаччо и тоже рассказывает о любовных приключениях, но герои — придворные и аристократы (у Бокаччо круг героев в социальном смысле шире).

Может быть, по этой причине, во многих рассказах возникают пространственные сюжеты, которые близки структуре замков этого времени, включая и Шамбор: видимость или слышимость, ограниченная или сфокусированная пространством. Например, из окна одного крыла видно окно другого, по лестницам уходят и приходят любовники и мужья, и так далее. Как и в замке Шамбор, возникает ощущение сложного пространства, которое связано не только физически, переходами и лестницами, но и невидимыми нитями отношений, желаний и интриг, секретов.

История Тадж-Махала тоже хорошо известна: мечеть, построенная в память об умершей жене Шах-Джахана — Мумтаз-Махал. У здания много интересных свойств, но одно привлекает внимание особенно. Это белый мрамор с такими свойствами отражения и светопрозрачности, что в разных атмосферных условиях здание как будто растворяется в воздухе, меняет цвет, плотность. Иногда оно становится четко различимым силуэтом, иногда едва видно в дымке.

Многим, кто переживал утрату, не только в результате смерти дорогого человека, но и даже при расставании, знакомо это ощущение: после острой стадии горе как будто сливается со всеми другими переживаниями, ощущениями, присутствует в каждом моменте времени, иногда сильнее, иногда менее заметно. Такое переживание — тоже часть любви.

Небольшой дворец, построенный в Версале Жак-Анж Габриэлем по просьбе Людовика XV специально для его фаворитки маркизы де Помпадур, но потом переданный Марии-Антуанетте. Версаль — парк, в котором много градиентов публичного и частного (хотя приватность тогда понималась немного иначе), и Малый Трианон — как раз такое приватное пространство для встреч любовников с высоким статусом.

Это немного театр, в котором пары играют свои роли, изображая чувства, но и переживая их — эмоциональная и культурная сложность, хорошо передаваемая «Опасными связями» Шодерло де Лакло, написанными в это же время. Но и сегодня мы тоже можем почувствовать этот конфликт между социальным и личным измерениями любви. Из многочисленных экранизаций этого произведения две снимались в близкой по духу архитектуре: «Опасные связи» (1988) с Малковичем, Пфайфер и совсем юными Умой Турман и Киану Ривзом, и «Вальмон» Милоша Формана (1989) с Колином Фертом.

Каса Мила Антонио Гауди в Барселоне нас заинтересовала не сама по себе, а как герой фильма «Профессия: репортер» Микеланджело Антониони. Психологический сюжет фильма — поиск себя героем Джека Николсона, который принимает новое имя, новую судьбу (которую еще не знает до конца), перемещается в экзотических для себя и романтических местах, а также встречает прекрасную девушку — Марию Шнайдер. Загадочная, умная, не задает лишних вопросов, интересуется архитектурой — она тоже выглядит как шанс на то, что разочарование и усталость сменятся вдруг на настоящее чувство. Как раз в Каса Мила они и зацепляются друг за друга, гуляя по крыше с необычными печными трубами.

Понятно, что любая необычность и романтика, как любовная, так и архитектурная — дело момента, настроения встречи, путешествия (английское название фильма — The Passenger), когда мы ждем нового, оставаясь старыми, готовы представить себе новую жизнь или новую связь, но не прожить их на самом деле — потому что это означало бы встретиться с собой реальным. Кстати, такова отчасти и судьба архитектуры Гауди, да и всего модерна — их популярность имеет малое отношение к ним самим, а большое — к желанию необычного.