Потому что «Тату» — шоукейс того, что могла произвести российская поп-культура девяностых-нулевых. То есть могла она произвести коммерчески успешный продукт, созданный при этом вовсе не ради коммерческого успеха, а на чистом кураже. У глобального успеха «Тату» есть несколько предпосылок:
1) Гениальная продюсерская идея Ивана Шаповалова. Да, лесбийская связь Юлии Волковой и Лены Катиной была мистификацией, — но это как раз тот случай, когда жизнь подражает искусству, а не наоборот. Освободительный месседж, транслируемый «Тату», не стал менее убедительным даже после того, как девушки сделали каминг-аут как гетеросексуальные персоны. «Тату» спасли сотни тысяч жизней, в тч жизней ЛГБТК-людей: их слушали и слушают везде: от Ирана до Японии.
2) Высочайшего уровня продукт. Сюда входит грамотное музыкальное продюсирование, сильная мелодика песен. Шутка ли, когда Стинг пишет тебе басовую партию (а он написал ее для песни Friend or Foe). Помимо музыки запомнились и клипы «Тату» — сейчас их можно посмотреть только в низком качестве на YouTube, но даже так величие замысла хорошо прослеживается.
3) Звучит как штамп, но «Тату» – это проект, сделанный по любви. Там в каких-то промышленных присутствовала та самая химия, которая необходима для того, чтобы проект взлетел. И он взлетел.
4) Российская поп-культура нулевых на общем фоне реально выглядела довольно раскрепощенной. Даже по сравнению с американской. Этот тезис, кстати, постоянно повторяет (и небезосновательно) Ксения Собчак в своем фильме «Тату. 20 лет спустя!».
В общем, Россия, которую мы потеряли, выглядит именно так, — а не как в фильмах Михалкова.