Что делать, если вас обвинили в госизмене?

Если человек видит, что адвокат по назначению от государства действует не в его интересах, нужно действовать через родственников, так как им все-таки разрешена коммуникация с близкими посредством писем. Письма проходят цензуру, но в них возможно установить связь и дать понять, что они должны выходить на правозащитные организации и адвокатов и журналистов, заявлять о том, что их родственник в изоляторе и ему нужна помощь. По данной категории дел очень эффективно работает «команда 29» – это адвокат Иван Павлов, также можно обращаться в крупные правозащитные организации – «Мемориал», Московскую Хельсинкскую группу, а дальше мы будем связываться с профильными юристами.

Безусловно, проблема полной изоляции тех, кто попадает в заключение по делу о госизмене, есть, особенно острой она стала после того, как Лефортовский суд Москвы закрыл информацию по арестам по статье 275 УК («Госизмена»). Именно так происходит на примере Антонины Зиминой и Виктора Кудрявцева (арестован по делу о передаче секретных данных «Роскосмоса»). Их арестовывают, суд это все тихо проштамповывает, потом государство их кошмарит, и о них при этом никто не знает. Правда, по закону родственникам должны сообщать о том, что их родные арестованы, но они как правило тоже боятся, и в таких условиях, в стрессе порой не могут определить, где черное, а где – белое, кто может помочь, а кто, наоборот, навредить. Вчера мы видели в СИЗО «Лефортово» другого заключенного по этой статье – Прозорова. Он выглядел испуганным и потерянным. Там был еще один человек, который просил про него не писать. Он тоже выглядел очень запуганным и опасался, что даже наше с ним общение может негативно отразиться на его деле и условиях содержания. 

В основном, наше общение с Антониной Зиминой (бывшая директор Балтийского центра диалога культур, которую месяц назад посадили в СИЗО по делу о госизмене, но СМИ узнали об этом только сейчас) касалось условий содержания в СИЗО – это медицинские вопросы, общались о том, как ей попасть к врачу. Она рассказала о том, что ей не дали расческу, которую ей передал муж, так как в ней было зеркало, и ее не пропустили по соображениям безопасности. И потом она процитировала слова, которые использовал следователь при общении с ней. В конце общения он сказал, что в ее деле все доказательства – это фотки со свадьбы. Я думаю, что Зимина имела в виду тот факт, что следствие по ее делу надумано, и все доказательства – это фотки, а не, допустим, как в шпионских  фильмах – скрытая прослушка или видеозаписи. Я процитировал ее фразу, потому что она не является тайной, а все то, что могло быть сказано дальше – о том, какие это фотографии, кто на них и так далее – это уже вполне могло бы попасть под определение тайны, и это было бы не совсем законным с моей стороны озвучивать.

По мере возможности, мы, конечное собираемся ставить перед властями вопрос о правомерности этой ситуации, но какими способами это делать – пока непонятно. Обычно это делается через суды. В этом могут помочь представители прессы, которые могут подавать в суд на секретарей суда и обжаловать историю о том, что они закрывают информацию об обвиняемых, а дальше доводить это дело до высших судов РФ – Верховного и Конституционного, и, возможно, до ЕСПЧ.