События, подобные распаду Советского Союза и тем более целой системы соцстран, не происходят без очень глубоких внутренних предпосылок. Люди, считающие себя марксистами, почему-то никогда не исследуют это событие с точки зрения исторического материализма и классового анализа. Тем более далеки от этого те, кто считают, что раз покончено с "социализмом", то и теории, на которых он якобы строился, потеряли всякую актуальность.
Что это было за государство? Оно получилось в результате успешной пролетарской революции, которая выявила, что некоторые ключевые положения теории пролетарской революции, которые опирались на казавшиеся очевидными предпосылки, не подтвердились. Главное - не получилось обобществления средств производства. Рабочие остались все так же отчуждены от них и от результатов своего труда, как при частном капитализме, только теперь их эксплуатацией занимался не частный предприниматель, а государство в лице его чиновников. То есть способ производства не изменился. Изменилась только организация господствующего класса, - он объединился в бюрократическую иерархию. Разумеется, в официальной советской пропаганде это отображено не было, потому что историю пишут победители, а такая история низводила бы значимость их победы с всемирно-исторического уровня до неудачного эксперимента по проверке теории практикой.
Став представителями господствующего класса, государственными чиновниками, большевики тем не менее не перестали себя считать и представителями интересов пролетариата. Поэтому советское государство провело множество социальных реформ, которые оказались рентабельными. Сложность труда рабочих по мере развития механизации и автоматизации росла, соответственно росли и стоимость их рабочей силы, и требования к условиям ее формирования и применения. Социальные гарантии и программы реализовывали эти требования, а то, что их проведение подавалось как следствие государственной идеологии, создавало впечатление, будто это государство действительно принципиально отличается от обычного капиталистического и маскировало его классовую сущность.
Тем не менее именно с точки зрения теории, которая лежала в основе идеологии этого государства, оно оставалось классовым, и господствующим классом при этом выступал отнюдь не пролетариат, как обещала теория пролетарской революции. Определяющим свойством класса является его отношение к средствам производства. В СССР ими и продуктами труда рабочих распоряжались партийные и государственные чиновники (партия стояла во главе государства). Они же по собственной инициативе и убеждениям строили систему бесплатного образования и медицины. Но они же были вынуждены все затраты на бесплатную социалку удерживать из зарплат (у трудящихся от этой бесплатности лишних денег не завелось). Они же не жалели средств на спецпайки, распределители, спецжилье, спецтранспорт, спецшколы и спецклиники для себя любимых. Это был типичный господствующий класс, занимавшийся соответствующей текущему способу производства эксплуатацией наемного труда.
Однако исходно заложенная идеологическими соображениями особенность организации этого класса оказалась не самой удобной для пользования преимуществами его положения. Особенно для периферийных элит, которым приходилось ревниво наблюдать, как центр забирал их честно добытый прибавочный продукт, а затем перераспределял его по своему усмотрению. По мере осознания "социалистическим" господствующим классом, чиновничеством, своих классовых интересов, потребность в свободе на владение крупной собственностью становилась для него все яснее.
Тем временем в стране зрел идеологический кризис. Обещанный коммунизм все не наступал. Более того, никто не только не знал, но даже не решался всерьез подумать, как он может быть устроен. Верхи в принципе устраивал вариант со сказкой про "изобилие", потому что ресурсы всегда будут оставаться ограниченными, и это позволяло бесконечно отодвигать реализацию этой сказки в будущее. Но это не устраивало народ, которому тоже все очевиднее становилось расслоение общества, хотя никто не решался назвать его классовым, - об этом заботилась пропаганда и вся система образования (их удивительные возможности демонстрирует Украина нашего времени). Пропаганда, цензура, прочие полицейские меры не справлялись с ситуацией, - власть теряла авторитет. К тому же стало ясно, что окончательно ликвидированное (загнанное в подполье) Хрущевым мелкое предпринимательство играло важную роль в экономике, - без него она здорово хромала.
Необходимость реформ была очевидна, и партия дала обществу то, потребность в чем лежала на поверхности, - свободу слова, включая критику, мелкое предпринимательство, демократию. Но не дала тех свобод, которые были нужны республиканским элитам, - свободу от диктата центра и свободу крупной частной собственности. Поэтому они воспользовались появившимися в новых условиях возможностями, чтобы взять дело ковки собственного счастья в собственные руки, - провели кампании по отделению своих республик и сами реализовали реформы, которые считали нужными, в числе которых прежде всего поснимали последние идеологические ограничения на частно-капиталистическую форму ведения экономики.
То есть Союз действительно был развален капитализмом, но только не западным, а своим, внутренним.
На данном этапе это можно было предотвратить только сразу дав элитам доступ к крупной собственности, сохраняя жесткую центральную власть в остальном. Позднее вероятно можно было либерализовать и остальные аспекты жизни страны. Но если бы большевики сразу осознали, что пролетарская революция не сработала так, как ожидалось в теории, - то есть не позволила уйти от эксплуататорского способа производства, - и тут же начали поиски настоящей конструкции нового способа производства, то, помимо того, что и индустриализацию сельского хозяйства удалось бы провести мягче, и избежать масштабных репрессий, которые прежде всего защищали власть от лишней критики, к началу 80-х годов эта конструкция уже была бы найдена и вовсю реализовывалась, обеспечивая нашей стране первенство в наиболее прогрессивных на тот момент информационных технологиях.
Жак Фреско уже в 1974-м говорил о том, что деньги для экономики вообще говоря не нужны, все настоящее богатство состоит в материальном производстве. Значит он еще тогда был как минимум близок к своей идее ресурсо-ориентированной экономики, а возможно уже и пришел к ней. Следовательно, к ней могли прийти и в СССР. Но Фреско похоже не понимал, что в экономике, основанной на разделении труда, деньги выполняют абсолютно необходимую функцию связи между спросом и производством. Без замены денег другим механизмом, выполняющим эту функцию не хуже, от них не избавиться. Сейчас эту функцию могут выполнять и уже отчасти выполняют информационные технологии. К этому тоже могли прийти в СССР, если бы искали в этом направлении. А может быть кто-то и приходил. Еще в конце пятидесятых годов была выдвинута идея сети вычислительных центров для автоматизации управления экономикой, которая позднее развилась в проект ОГАС. Но плановые и учетные организации, опасаясь разоблачения своих приписок, похоронили этот проект.
Советское общество, осознающее свою капиталистическую природу, должно было избежать идеологического и экономического кризиса 80-х, хотя ему приходилось бы более пристально следить за проявлениями сепаратизма и жестко их пресекать. А целенаправленный поиск на основе исторического материализма путей к преодолению этой природы, вероятно позволил бы достаточно рано выйти на те две идеи, соединить и начать их практическую реализацию. Как минимум, это обеспечило бы первенство в развитии наиболее перспективных на тот период технологий, - информационных. Соответственно - экономическую и политическую стабильность. Создание действительно нового, более справедливого общества будем рассматривать как возможный бонус, поскольку с прогнозами такого рода теперь приходится быть осторожными.
Получается, что капитализм был лишь пулей, убившей СССР. А послали ее сами большевики, когда побоялись подойти по-научному критически к теории, которой пытались руководствоваться в своей деятельности.