Что делать, если научные представления противоречат религиозным?

Был один человек, который ответил на подобный вопрос, заданный в подобном же духе, строго в практическом ключе. Сказал он примерно следующее:

«Представь, как если бы человека ранили стрелой, густо смазанной ядом, и его друзья и товарищи, его родные и близкие привели бы врача, чтобы излечить его. Человек бы сказал: «Я не позволю врачу вытащить эту стрелу, пока не узнаю, был ли тот человек, который ранил меня, воином или священником, торговцем или рабочим». И он бы сказал: «Я не позволю врачу вытащить эту стрелу, пока не узнаю имя и фамилию человека, ранившего меня, пока не узнаю, был ли человек, ранивший меня, высоким, низкорослым или среднего роста, с кожей тёмного цвета, коричневого или золотистого, живёт он в деревне или городе, лук, из которого он меня ранил, был длинным луком или арбалетом, его тетива была из волокна или из тростника или из пеньки или из коры, стрела, ранившая меня, была грубой или обработанной, какими были перья стрелы, ранившей меня — грифа, цапли, ястреба, павлина, аиста, каким видом сухожилия была укреплена стрела — быка, буйвола, оленя, обезьяны, какой тип наконечника ранил меня — с шипами, обоюдоострый, изогнутый, с зазубринами, формы зуба телёнка или формы ланцета. Всё это ещё оставалось бы непознанным тем человеком, когда он бы уже скончался. Точно так же, если кто-либо скажет «Я не буду вести святую жизнь, пока не объявят мне, вечен мир или не вечен», всё равно это останется нераскрытым, когда этот человек уже скончается. Когда есть воззрение «мир вечен», невозможно вести святую жизнь. Когда есть воззрение «мир не вечен», невозможно вести святую жизнь. Вне зависимости от того, есть воззрение «мир вечен» или «мир не вечен», есть рождение, есть старение, есть смерть, есть печаль, стенание, боль, грусть и отчаяние, к уничтожению которых я призываю здесь и сейчас. И почему я оставил это нераскрытым? Потому что это не полезно, не относится к основам святой жизни, не ведёт к бесстрастию, к покою, к прекращению страданий, к свободе. Вот почему я оставил это нераскрытым».