Согласны ли с выражением Маркса: бытие определяет сознание?

Человек может иметь представление только о том, что его окружает или окружало в прошлом, его опыт строится из того, что с ним происходит. Методы, которыми он решает свои проблемы, складываются опять же из его опыта, то есть того, как подобные проблемы решались вокруг него, и имеющихся в его распоряжении материальных ресурсов.

Новые идеи появляются у единиц исследователей, расширяющих свой опыт за счет экспериментов, находящихся на грани мыслимого для их современников. С силой ветра и текущей воды человек имел дело постоянно, и первые паруса и водяные колеса появились еще около пяти тысяч лет назад. Но первые ветряные мельницы были построены менее тысячи лет назад, потому что у людей не было особых поводов использовать силу ветра на суше. Первая паровая турбина, геронов шар, была изготовлена в первом веке нашей эры. Но в повседневной жизни человек не имеет дела с силой пара, поэтому до ее использования в хозяйстве додумались только к концу 17-го века. 

Человек умственного труда гораздо менее склонен решать повседневные задачи собственными руками, чем люди рабочих профессий. А если все-таки имеет такие навыки и пользуется ими, то всегда можно проследить их возникновение из его прошлого бытия.

Бытие одновременно и ограничивает арсенал решений, которыми располагает человек, и является источником методов, которыми он на самом деле пользуется. Но может быть духовные проявления человека менее зависимы от бытия? Материалистический подход и здесь не нуждается в выходе за рамки бытия для понимания источников наблюдаемых в этой сфере явлений.

Мы исходим из того, что наши эмоции сформировались в процессе эволюции как источник мотивов для деятельности. Эмоции можно разделить на низменные страсти и возвышенные переживания, - те, с которыми и ассоциируется духовность. С "низменными страстями" все понятно - они служат размножению, самосохранению, самоутверждению индивида в обществе (в стае, если речь идет о дикой природе; в частности, способствуют выявлению лидера), эффективности в схватке.  Но то, что мы называем возвышенными эмоциями, тоже полезно для выживания вида. Мы воспринимаем их как возвышенные потому, что они не эгоистичны, направлены вовне, на отдачу, а не присвоение. В дикой природе, когда формировались наши инстинкты и эмоции, они служили единству действий в коллективе (стае), взаимной поддержке и взаимовыручке, защите потомства, дисциплине (почтение и доверие к вожаку). Природа неизбежно должна была породить подобные типы поведения у наиболее успешных стайных видов животных. А учитывая, что у высших приматов уже очень большую роль в определении поведения играет личный опыт, мотивы для такого поведения должны быть очень сильными, достаточными чтобы при необходимости преодолевать эгоистические побуждения, подсказываемые этим опытом (это не отменяет учета опыта при реализации действий, диктуемых "высшими" побуждениями). Мы собственно потому и не всегда распознаем соответствующие побуждения как происходящие из нашего личного опыта, - поэтому они и могут восприниматься  как приходящие откуда-то "свыше" (так же как "низменные страсти", когда они одолевают добродетельного в целом человека, - тоже из внешнего источника, очевидно, - от "дьявола". :) ), что не очень укладываются в наш повседневный опыт заботы о себе. Но когда-то самоотверженная забота своем племени была повседневным явлением. Возможно тогда такие побуждения выглядели более чем естественными. В любом случае, для материалиста очевидно, что ничего сверхъестественного в таких эмоциях нет, и понятны эволюционные механизмы, которые должны были привести к их развитию у человека на основе его бытия как биологического вида.