Да, это обычная практика. За время работы в ФСБ на меня было совершено не менее девяти покушений, и за всеми стояли сотрудники органов госбезопасности. Я сейчас сижу в кабинете, из окон которого видно зал суда, где меня судили по сфальсифицированному делу. Ситуация объясняется тем, что сотрудники органов госбезопасности обладают очень ценной информацией. Я работал в спецподразделении, которое занималось обеспечением безопасности сотрудников, их семей, защитой свидетелей и судей, которые проходили как раз по делам с заказными убийствами. У этого отдела был мощнейший аналитический отдел – нужно иметь много проверенной информации, чтобы предотвращать преступления еще на стадии организации. Часто люди, которые там работали, обладали очень ценными сведениями и начинали их использовать не по назначению – превышали свои полномочия, занимались внесудебной расправой. Собственно, найти сведения о сотрудниках и использовать эту информацию против них — тоже не проблема. Сотрудники могут собирать друг на друга компромат, провоцировать. Были откровенные подставы. Например, ты приезжаешь на вызов на какие-то разборки, а твои коллеги доложили руководству, что ты «крышуешь» одну из организаций и приехал ее защищать. Тебя подставляют и ловят с поличным. В лучшем случае тебя отстраняют от работы, в худшем — заказывают.
Так было и со мной. У меня была большая база данных по многим криминалитетам в Москве, а еще по самим сотрудникам ФСБ. За этой базой сотрудники и охотились. Они боялись, что я многое на них «накопал». База была зашифрована, и даже когда через много лет ее у меня изъяли, расшифровать так и не смогли.
На то, чтобы тебя захотели убрать, может быть много причин. Одна из самых распространенных — конфликты с начальством. В 1994 году я работал в Баку над делом по локализации диверсантов, действующих на юге России. И ко мне приходят бумаги за подписью Патрушева (в то время министр безопасности Республики Карелия, позже директор ФСБ — прим. ред.) о том, что в интересах некоего предпринимателя Погодина (это был друг одного из руководителей Министерства Безопасности) выбить деньги с некой госпожи Кислициной, проживающей в Москве. То есть я ловлю террористов, а меня просят выбивать деньги в чьих-то частных интересах. Эта Кислицина вообще оказалась многодетной матерью и жила очень бедно. Я от этого дела отказался. Вот с этого момента начальство в лице Патрушева и команды на меня, так сказать, взъелись. Далее я начал поднимать многие вопросы о коррупции в наших структурах и даже писал письмо Ельцину об этом. А таких случаев было немало, например, один из генералов проиграл за вечер 250 тысяч долларов в казино.
В апреле 1998 в ходе пресс-конференции Александр Литвиненко рассказал, что руководство ФСБ поручило ему убрать меня, а кроме того, Бориса Березовского и Умара Джабраилова. Предлогом для того, чтобы меня убрать, стала информация, что я, уже работая в Налоговой полиции, не сдал удостоверение сотрудника ФСБ, занимаюсь незаконной деятельностью — «бомблю» палатки. Литвиненко этому не поверил — странно, что заместитель начальника управления Налоговой полиции, имея определенную власть и полномочия, «бомбит палатки». Кроме того, он посмотрел мое дело и не поверил компромату, так как к тому времени я уже выиграл суд против Патрушева и руководства.
В такой ситуации, когда тебя заказывает начальство, может спасти только одно — если исполнитель будет тебя знать лично и откажется. До Литвиненко заказ на мое устранение приходил одному моему товарищу-спецназовцу. Тот меня увидел уже в прицеле, узнал и не стал завершать начатое. Поэтому заказ в итоге и перешел в 7-ое отделение УРПО (Управление по разработке и пресечению деятельности организованных преступных формирований — прим. ред.) — Литвиненко, Понькину и Гусаку, так как мы никогда не пересекались. Меня спасло не столько безупречное дело, сколько то, что заказ пришел еще и на Березовского, близкого друга Литвиненко. Конечно, на такое Литвиненко бы не пошел.
О том, что на меня готовилось покушение, я узнал только в сентябре 1998 года. Тогда у здания военной прокуратуры я впервые познакомился с Литвиненко, Гусаком и Понькиным. Один из них тогда протянул мне руку и сказал: «Здравствуй, Миша. Я твой киллер».
Логично, что и Литвиненко после этого ждали преследования. Я был против того, чтобы Саша уезжал из страны, я наделся, что мы сможем получить оправдательное решение по его делу. Он тогда находился в Костроме и получил информацию, что по дороге из Костромы в Москву его должны будут убрать. Потому и уехал из страны.
Не особо ему этот переезд и помог.