Почему в Норвегии такие хорошие тюрьмы? Не является ли это мотивом к совершению преступлений норвежскими люмпенами?

Норвежские «хорошие» тюрьмы не являются мотивом к совершению преступлений. 

В теории уголовного права выделяется три цели уголовного наказания: 

1. восстановление социальной справедливости (карательная),
2. исправление осуждённого (исправительная),
3. предупреждение совершения новых преступлений (превентивная). 

Норвежская уголовно-исправительная система в качестве главной цели преследует исправление осуждённого и предупреждение совершения новых преступлений. И следует признать, что с этой задачей она успешно справляется. В качестве примера: количество рецидивистов в России составляет около 70% бывших осуждённых, в США — 80%, в среднем по Европе — 50%, а в Норвегии — до 20%. 

Преимущество этой системы состоит в том, что она не плодит преступников, а даёт им шанс исправиться, найти себя, если угодно, начать жизнь с чистого листа. 

В российских тюрьмах личность подавляется, неблагоприятные условия содержания существенно подрывают здоровье. Действует собственный свод норм, так называемый «воровской закон», своя квази-общественная система, поддерживающая этот «правопорядок». К судимым общество относится с пренебрежением и фактически не даёт ему шансов по отбытии наказания продолжить/начать нормальную жизнь. Всё это вкупе едва ли благоприятствует тому, чтобы человек исправился. Скорее, наоборот, такая система противодействует исправлению, обрекая единожды осуждённого человека на то, что он вряд ли вернётся к нормальной жизни. Следовательно, скорее всего, он вернётся/обратится к жизни преступной. Разумеется, есть немало примеров того, как после тюрьмы человек исправлялся, находил себя, начинал новую жизни и даже совершенствовался, но следует признать, что это, скорее, исключения. Я постарался описать преобладающую картину и типичный ход развития событий. 

Норвежская тюрьма работает по принципу «чтобы исправить человека, нужно, прежде всего, его уважать». Для заключённых создаются условия, способствующие их ресоциализации, все обязаны учиться или работать, поощряются увлечения, хобби, саморазвитие. Общение с персоналом проходит на равных, уважительно. За полгода до освобождения заключённых помещают в реабилитационный центр, где их готовят к выходу на свободу. Здесь проявляется следующий принцип: «Прежде чем достать человека из тюрьмы, нужно достать тюрьму из человека». Там уже максимально приближенные к свободе условия содержания, за заключённым прикрепляется своего рода куратор, который занимается проблемами его проживания, трудоустройством, лечением и т.д. Таким образом, из тюрьмы выходит нормальный человек, уважающий других, уважающий труд, имеющий интересы, нормальное здоровье, дальнейшие планы, готовый вернуться в общество в качестве полноправного его члена. Опять-таки, не без исключений. 

Норвежская тюрьма практически не карает. Единственное лишение там, это лишение свободы за пределами исправительного учреждения. Российская тюрьма карает жестоко. Где-то на эмоциональном уровне может показаться, что это правильно, мол, преступники это заслужили. Но стоит задаться вопросом: в чём самоценность наказания как кары? В теории кара — лишь промежуточная цель, служащая реализации других целей: исправления осуждённого и предупреждения совершения новых преступлений. Стоит признать, что в России теория максимально далека от практики. 

Итого: российская «суровая» тюрьма только карает, а норвежская «хорошая» тюрьма — исправляет осуждённых и предупреждает совершение новых преступлений. Норвежское общество этим более чем удовлетворено. 

Таким образом, ответ — нет. Подобные условия содержания, как элемент единой пенитенциарной системы, не стимулируют совершение новых преступлений и не являются их мотивом. 

Источники: 1, 2, 3, 4.