Почему в древности могли создавать реалистичные скульптуры, но не могли так же реалистично рисовать?

Есть основания полагать, что реалистичная живопись появилась ещё в классической Древней Греции — согласно одной легенде, Зевксис в пятом веке до нашей эры троллил птиц нарисованным виноградом, а Парразий в свою очередь троллил Зевксиса нарисованными занавесками. Даже со скидкой на склонность истории к преувеличениям — если бы античная живопись не производила должного впечатления, её не перевозили бы сначала в Рим, а затем в Константинополь как часть художественного наследия, даром что всё это наследие там же в Константинополе и сгорело.

Что в свою очередь напоминает нам достаточно очевидную вещь: живопись делается из хрупкого материала. До Возрождения писали преимущественно на досках, которые, как известно, горят, мокнут, гниют, ломаются и используются не по назначению, так что у них нет ну совсем никакого способа спокойно где-нибудь пересидеть две тысячи лет истории, в идеальных и никогда не меняющихся условиях, вдали от света, дождя, животных и человеческих рук. Разве что в египетском саркофаге.

Как следствие, именно в египетских саркофагах античная живопись в результате и сохранилась — в количестве около 900 погребальных портретов, крепившихся на мумии в греческий период истории Древнего Египта. В общем-то, это практически единственные примеры относительно станковой античной живописи, которые до нас дошли.

Сия кросс-культурная практика имела две характерные особенности: от этих портретов не требовалось ничего, кроме как в достаточной степени походить на усопшего, и у них не было зрителя. Что вкупе склоняло их технику к простому, грубоватому, но убедительному натурализму. Они не делались для того, чтобы висеть в музее.

Казалось бы — имея на руках такие портреты, можно только предполагать, каких высот наверное достигала живопись, предназначавшаяся для постоянного созерцания. Но мы подошли ко второй половине ответа, в которой всё вышесказанное придётся немножечко отменить, поскольку ничто из этого на самом деле не важно.

Искусство античной Греции основывалось на мимесисе — то есть, на подражании природе. Именно поэтому Сократ, к примеру, отрицал всякую его ценность — поскольку искусство, стремящееся подражать природе, всегда дважды отчуждено от мира идеальных объектов, а значит и дважды ублюдочно. При этом, Сократ высоко отзывался об искусстве Египта — в том числе потому, что оно на мимесис плевать хотело.

С точки зрения рядового античного грека, для которого мимесис является главным критерием в оценке любого вида искусства — живопись по умолчанию всегда будет стоять на ступеньку ниже скульптуры, поскольку природа происходит в трёх измерениях, а живопись происходит в двух.

Мы не делаем этого разделения, забываем о нём и считаем его несущественным — лишь потому, что для нас это часть европейской традиции. Но у каждой эпохи всегда есть свои понятия о естественном, отличные от естественного других эпох.

Это не значит, что греки не любили живопись или любили её меньше скульптуры — но в разговоре о натуралистичности и реализме, эта пространственная неполноценность была бы для греков намного более важным фактором, чем для нас. Неслучайно и соперничество Зевксиса с Парразием стоит именно на попытках обмануть восприятие, выдать двухметрный объект за нечто, что можно именно взять руками.

Можно ли назвать реалистичной живопись, которую сами греки скорее всего не назвали бы реалистичной? Не знаю — но скорее всего, этот вопрос интереснее того, что на него можно ответить.