Почему сейчас нет настолько известных поэтов и художников, как раньше были Есенин, Маяковский, Дали, Моне?

А что вы делаете чтобы о них знать?

Если вопрос об известности, на него всегда можно ответить цифрами. На первую выставку импрессионистов за всё время пришло 3500 человек, то есть 0.3% населения Парижа. Salon des Refusés якобы посещало до тысячи человек в день, но по наблюдениям современников большинство заходило поржать.

Для сравнения — на выставку Кусамы в Нью-Йорке пришло 75 тысяч человек, то есть 0.9% населения, причём чтобы попасть внутрь требовалось два часа стоять в очереди на улице зимой. Я там был. Было холодно.

Что же до больших групповых "салонов", то Documenta 14 собрала в Касселе вопиющие миллион человек, то есть 500% населения Касселя. К слову, там я тоже был — мы специально прилетели на три дня из Норвегии, что наверное должно иллюстрировать уровень мотивации.

Типичный прижизненный тираж Есенина составлял около двух тысяч копий — столько же, сколько и тираж "Ветра ярости" Васякиной, но с той разницей что Есенина прочитать было больше негде, а Васякину можно за полминуты найти в сети.

И да, Есенина действительно широко знали в московских интеллигентских домах 1920-х... и как бы, нигде больше (широкую известность Есенин обрёл только в 60-х). Как и Васякину будет знать любой человек, следящий за современной поэзией, как минимум за счёт Лицея. Но для этого за современной поэзией нужно следить.

Согласно примерам выше, за актуальным искусством следят десятые доли процента, тогда и сейчас. Ситуация немного выправляется силой урбанизации, общедоступа и массовой грамотности, но не сильно.

В первую очередь потому, что это подразумевает много работы, ходьбы, внимания и т.д. — никто не выходит из темноты и не выносит тоскующим по великому "Руанский собор" на блюдце.

Во-вторых — потому что это требует хотя бы минимальной врубности в историю искусства как таковую. Одно дело уметь назвать несколько громких имён, и другое — представлять их в контексте времени.

Но правда и в том, что всё это требует намного меньше работы, чем во времена Есенина и Моне. Это значит, что её можно просто делать и не спрашивать, почему кого-то якобы сейчас нет.