Цезарь, действительно, очень крутой. Я уже отвечал на вопрос о его качествах, благодаря которым он прославился среди своих современников и в последующих эпохах. Разумеется, впрочем, что Цезарь был все же обычный человек и, более того, был человеком своего времени. Опять же, мне доводилось писать (здесь, здесь и здесь) о том, что Цезарь был политиком Римской республики, и с обретением единовластия он не предложил какой-то внятной системы нового устройства, предпочитая заниматься калейдоскопом малых начинаний (устройство библиотек, законы против роскоши etc). Цезарь не смог стабилизировать ситуацию, сам пал жертвой кризиса, и после его смерти страсти накалились с новой силой. Создателем новой системы, того, что мы называем Римской империей, был его внучатый племянник Гай Октавий, он же Гай Юлий Цезарь-мл. (Октавиан), он же Император Цезарь Август. Август начал свою политическую карьеру, провозгласив себя наследником Цезаря, причем наследником не только в имущественном и фамильном смысле, но и в смысле политической преемственности (об этом подробнее здесь). Цезарь был обожествлен как Divus Iulius, и этот статус гарантировал Августу, как приемному сыну Цезаря (тот усыновил его в своем завещании), принципиально особое положение: divi filius, т.е. сын официального государственного божества, включенного в официальный, государственный римский пантеон. Не говоря об императорском культе, можно отметить само новшество и принципиальное величие такого статуса. Ясно, что в этой ситуации образ Цезаря был максимально идеализирован. Сейчас сложно говорить об этой сфере пропаганды Августа, однако показательно, что все жизнеописания Цезаря так или иначе приходятся на эпоху после-Августа, равно как и большинство портретов, разительно отличающихся от тех образцов, которые считаются прижизненными изображениями Цезаря. Таким образом, Цезарь, и без того прославившись среди современников как человек умный, точный, соответствующий принципам античной калокагатии (Цезарь был физически крепок и очень развит духовно), стал постепенно мифом. Ясное дело, что отражение мифа в письменной традиции имело колоссальное влияние на исследователей, особенно XIX века, когда большее внимание уделялось нарративным источникам (Моммзен, кстати, являл собой принципиальное исключение, так как привлекал еще эпиграфику и нумизматику – об этом здесь). Однако даже Моммзен не мог не подпасть под влияние Цезаря, и серьезной причиной тому выступает климат эпохи, в которой Моммзен творил. Напомню, что в 1871 году произошло важное событие в немецкой истории: была объедена Германия, которая до того в течение многих веков составляла конгломерат разновеликих государств. Новая Германская империя триумфально вошла в семью европейских государств с покорения Второй империи Наполеона III и заявила себя мощным игроком на мировой политической арене. Моммзен, видя этот процесс становления Германской империи, отразил его в своей работе и, персонально, на образе Цезаря, в котором он видел основателя военной монархии и крупнейшую фигуру римского золотого века. Такой взгляд на Цезаря не может быть правильным или неправильным, потому как он являет собой веху в историографии, которую современный исследователь, создавая свой образ Цезаря с опорой на чтение источников, должен учитывать.