Мне на тот момент ещё не стукнул год проживания в Штатах. Жильё моё находилось в буквальном подвале — вынужденная мера после того, как предыдущую квартиру оперативно ограбили где-то через месяц после приезда. Желтые стены, 30 сантиметров окна, напоминающий о себе особенной низостью потолок. В какой-то момент, чтобы как-то оживить помещение, я вбил в стенку над кроватию два гвоздя и повесил на них топор.
Работал на двух работах, оставаясь при том по левую сторону черты бедности. Первая была басбоем в ночном кабаре для брайтонских малиновых пиджаков, не любивших сдавать в гардеробе "вещи". Рабочий день начинался в пятницу вечером и заканчивался в понедельник, состоял почти целиком из ношения чанов грязной посуды по скользкой лестнице, и силами нашего дружного коллектива мне была каждую неделю гарантирована как минимум одна драка. Вторая работа была в типографии, и, как я сейчас понимаю, платили там абсолютно противозаконно низкие деньги.
Своё свободное время я старался проводить на старой заброшенной верфи, обнаруженной путём случайного тыканья в карту бумажной эпохи — любая большая желтая область где-нибудь на отшибе была потенциальным местом вне городского всего, и требовала немедленного обхода. Верфь нашлась достаточно скоро — место абсолютно герметичной среды. Прежде там вообще был на подходе один пустырь, даже забор перелезать было не обязательно. Цапли, мечехвосты, лодочный грот, куда сносило мусор со всего залива, бомжовские палатки, куски кораблей. Счастье. Другими местами отдыха были промзона в Red Hook'е и какой-то квинсовский лес с хитрым выходом на ж/д. В то время места были в самом упадке — стальные ущелья самое позднее семидесятых, ни одного человека вокруг. Это потом там начали всё восстанавливать.
Примерно тогда же были найдены большие библиотеки — были читаны "Моби Дик", поздняя трилогия Мисимы, Сартр, Камю, большая часть Борхеса, Кобо Абэ, Андреев, Бэрроуз и чёрт знает чего ещё. Вторым культурно-информационным оттоком стал интернет — образца особенно пышных глубин его в виде сайтов на lenin.ru — то есть Вербицкий, Витухновская, Хазарское Ополчение, детский журнал БАРСУК и прочий контркультурный дарквеб. Поучительно и воспитующе. Такого больше уже не делают.
Третьим была соответственно музыка, которая с тех пор не так уж и поменялась — Летов, Янка, Башлачёв, Коммунизмы, Промышленная Архитектура, чуть позже прибавился Аукцыон. Селиванов был, наверное, открытием года — плюс два альбома "Гражданки", встреченные с не сразу большим одобрением. Ну и часть специфической для периода музыки, которая иногда переслушивается и сейчас — Непомнящий, Наталья Медведева, Подорожный. "Крылья тянутся к палящему солнцу голой медью", и далее в том же.
Из собственных сочинений того времени почти ничего не сохранилось. Была повесть о жизни московского неформального круга начала нулевых, несколько рассказов, длинная поэма о начале войны, тетралогия "Единственный дом", которую я почему-то всё ещё помню кусками, две пьесы, одна про шахтёров после обвала, другая по мотивам стихов Саши Вронникова (Петрушкина), какие-то абсурдистские зарисовки. В иных медиях были многия эксперимента со звуков — и тоже пропало чередой дохлых компов и утраты старого хостинга.
Так что в общем время было хорошее — большой скорби и большой злости — но не так чтобы интенсивное, если сравнивать с годом до или годом после. Мелкие пробуждения, обнаружение вещей, которые нормально идентифицируются много позже.
Такие дела.
У большинства знакомых по литературной или визуальной среде похожие истории, с некоторой ротацией расхождений. Жизнь. )