Пушкин с такой силой, такой убежденностью и силой выразил в своем творчестве в полном согласии с его идеалами всю трагедию человеческого одиночества и непоправимости, что ни у кого не осталось сомнений в глубине и полноте его художественного постижения. Вслед за Пушкиным пришла горькая и горестная мысль о несбывшихся идеалах, о великом и богатом человеке, о человеческих страданиях, об ответственности и о человеческом счастье. Эта мысль выражена у Пушкина очень просто: « Умру, так умру с чистой совестью». Вот так, с большой буквы. Недаром в стихотворении « Три пальмы» мир кажется нам так безобразен, даже мерзок. Заметим, что поэт пытался снять с себя всякую ответственность за происходящее вокруг. Он имел в виду не только людей. В стихотворении « Когда волнуется желтеющая нива…» этот вопрос приобретает и социально-философский оттенок. В нем он звучит еще острее: « Миру твоему я незваный пришелец, и так же, как ты, не знаю ни дня, ни часа». Таким образом, поэт по- своему прав, когда, принимая вопрос « Кто виноват?», оправдывает трагическую судьбу человека, ни в чем не виноватого. Но человек есть ни в чем не повинное существо, и кому, как не самому поэту, непосредственно принять на себя всю полноту ответственности за происходящее? Ему, человеку, еще предстоит ответить на этот вопрос. Поэтому он и вкладывает весь жар своего сердца в эти слова: « Никому на земле, ничего не объясняя, / Не признав за собой вины, / Я пришел к тебе с открытой душой - / В час, когда ты один». И дальше он вопрошает: « Никто не задавал себе вопроса, зачем я пришел? Но весь я, до последней мысли, / С какой бы стороны ни посмотреть, / Пришел к тебе с открытой душой». В этих строках поэт узнает самого себя, его душа — открытая душа, его восприятие мира — открытое видение. Кроме того, он вспоминает о своей ранимости — своей никому не ведомой проблеме. Он решает ее по- своему. Это по- настоящему важно. Вопрос, который приводит к открытию сердца, должен прийти сам собой, и поэт только внимательно его задает, все больше и больше любя самого себя и глубже понимая свое отличие от окружающих. И тут в самом финале уже появляется ирония — страшная ирония мудреца и одновременно мудреца страшной тайны. Вот она — хвала себе, та самая гордость собой, которой поэт и требует от читателя. Пока это просто поэзия, но поэт просит не доверять ей и перестать читать эти страницы. Но читатель узнает в конце концов правду о себе. Такова сила слова, заключенная в короткой последней строчке. Поэт узнает, что его одиночество было и есть тайна — он боится людей и не находит с ними согласия, но у него все же есть своя тайна. И эта тайна заключается в том, что он может ничего не бояться.