Скрепить Россию, как показывает практика, может что угодно — от довольно слабого фильма Рязанова, который у нас смотрят на Новый год, до черно-оранжевой ленточки, которая у нас с понятными оговорками символизирует патриотизм и историческую память. Наверное, такие вещи можно конструировать и, наверное, такие вещи конструировать даже нужно. Если бы я был диктатором, я бы тоже нашел хороший фильм, который бы все смотрели, потому что так положено, или замахнулся бы на что-то большее — ну вот в контексте споров о пятиэтажках и вообще нашей моды на урбанистику мне кажется крайне важным поиск нового общенационального представления о городской среде, потому что я не уверен, что человеку стоит жить в сорокаэтажных башнях новых жилых комплексов. Надо, наверное, придумывать что-то другое, и это тоже будет конструирование культуры, опасная игра, но неизбежная, наверное.
А вообще — ну что значит, сохранилась ли русская культура? Русская культура — это такой очень серьезный кусок мировой культуры; последние четыре года я большей частью живу за границей, и именно вне России заметнее всего, как много мы дали миру — речь не только о художественных произведениях, но и об образе жизни, о каких-то привычках, потреблении и так далее. Это все никуда не денется, даже если мы будем очень стараться. Другой вопрос, в какой мере это все касается нас, современных русских — это ведь вопрос выбора, в том числе навязанного. Что нам навязывает современное российское государство, мне нравится не очень — и милитаризм, и антизападничество, и игры в многонациональность. Я надеюсь, что наша культура сильнее всего этого, и со сменой власти навязывание закончится. То есть самый простой ответ на вопрос, как сохранить культуру — не забивать ее ничем другим и не мешать ей развиваться, а если вмешиваться, то крайне деликатно и умно.
Но при этом еще такое наблюдение, с которым я не знаю, что делать. Каждый год на Пасху я с семьей езжу в один русский монастырь во Франции, такой олдскульный белогвардейский, очень надежно защищенный от всех исходящих из Москвы духовных скреп. Это такое самое русское место на свете, там умер Иван Шмелев, там молятся внуки и правнуки тех, кто уехал из России много десятилетий назад и хранит свою культуру. Мне там очень нравится, но там я, конечно, гость, иностранец. Откуда — а вот из Российской Федерации, или даже из СССР. Люди унесли Россию на подошвах, а на наших подошвах Россия какая-то другая. Какая? А вот я не знаю.