Отличие, конечно, есть. Двадцать лет назад вместе с обществом “Мемориал” мы проводили конференцию под названием “Индивидуальный политический террор в России”. С акцентом именно на индивидуальность и адресность, в отличие от того массового и зачастую безмотивного террора, который стал проявляться уже тогда и расцвел в дальнейшем в ХХ веке, а потом перешел в XXI-й. Но начиналось все именно с адресного террора - всем известны случаи, описанные великими классиками не только русской, но и зарубежной литературы, например, Альбером Камю в его пьесе про Ивана Каляева. Бывали и случаи террора с религиозными мотивами, хотя, конечно, эти религиозные мотивы были далеки от тех религиозных мотивов, которые движут сегодня фанатиков-исламистов, и были больше связаны с этикой, моралью. Такие мотивы тоже приводили людей в революционное движение и делали их террористами. Но эти люди всегда старались быть очень осторожными, когда совершали свои покушения, чтобы не пострадали случайные люди. Это было для многих очень важным критерием.
Обратные ситуации начали возникать как раз тогда, когда террор стал больше походить на современный. Например, анархисты-безмотивники в Одессе времен Первой русской революции бросали бомбы в здания вокзалов, в помещения, как сказали бы сегодня, бизнес-класса, дорогие кафе и отели, которые они рассматривали как буржуазные проявления. В отличие от мотивированного адресного террора эсеров и части других анархистов против конкретных губернаторов, жандармов, карателей, шпионов, черносотенцев, у них был абстрактный адресат. Они просто говорили, что совершают антибуржуазный террор как таковой. Один из самых кровавых терактов того времени был очень похож на проявления современного исламистского террора: трое эсеров-максималистов подорвали самих себя в толпе посетителей, ожидавших аудиенции у Столыпина. Это знаменитый взрыв дачи Столыпина 12 августа 1906 года. Столыпин при этом остался жив и невредим, но его дети получили достаточно серьезные ранения. Это было первым не совсем характерным для того времени проявлением террора. Как и в случае с анарихистами-безмотивниками, многие люди из революционной среды осуждали такого рода насилие.
Если говорить о событиях столетней давности, можно вспомнить еще один небезынтересный пример, когда эсеры начали практиковать террор по отношению к большевистским вождям. Совсем недавно было столетие убийства в Петрограде Володарского - комиссара агитации и пропаганды регионального Петроградского правительства под руководством Зиновьева. Его убил рабочий эсер, и именем Володарского названы многие улицы в самых разных городах. Или покушение Фанни Каплан на Ленина. В ответ на эти покушения большевики приняли декрет о красном терроре и начали брать в большом количестве заложников и расстреливать их или просто держать под угрозой расстрела, если продолжатся террористические акты по отношению к большевистским вождям. Тогда эсеры вынуждены были отказаться от метода террора на том основании, что они не хотели, чтобы из-за них гибли невинные люди.
Конечно, эти принципы уже не распространялись на какие-то глобальные явления, например, на террор во время Второй мировой войны, когда наш Николай Кузнецов уничтожил 11 высокопоставленных нацистов или когда чешские патриоты уничтожили Гейдриха, наместника эсэсовцев в Чехии и Моравии. Они не могли не понимать, что в ответ на эти убийства, на физическую ликвидацию нацистских главарей, будет применяться массовый террор, метод зачистки, будут казнены невинные люди. Но во время Второй мировой войны об этом не задумывались - может, уже этика и представления были несколько иные, а может, Кузнецов действовал от имени самой системы. Шла война гигантов. Но в 1918 году в ответ на угрозу подобный казней эсеры отказались от методов террора.