Почему модно быть стервозным и сутяжным? Многие снимают ролики, как унижают уборщицу, кассира, гаишника, учителя, кондуктора? Новый тренд?

Не видел таких именно роликов. Поэтому, вероятно, у меня Ваш вопрос распадается на несколько:

I.

Почему модно то или иное поведение?

Те или иные психические паттерны?

Почему модно снимать?

II.

Почему стервозность или сутяжность "в тренде"?

Чем они различны и что в них общего?

Коррелируют ли они?

III.

Если унижают человека, важно ли, кого?

Что общего в унижении уборщицы, кассира, гаишника, учителя, кондуктора? Значима ли разница?

Зачем унижать уборщицу? И всех остальных, по отдельности.

Зачем это снимать? Стало ли это действительно модным?

Является ли это проявлением стервозности и сутяжности?

На мой взгляд, нет, это только кажется. О сутяжности можете посмотреть Вики, это просто; а о стервозности пишут много всякого, особенно на православных и психологических сайтах, поэтому скажу сам.

Стервозный означает отвратительный, гадкий, пакостный; конфликтный, сволочной; эгоистичный, мерзостный, подлый; взбалмошный; надрывный (о голосе) — происходит от "стерво", то есть "падаль". Как и стервятник, буквально означает падальщик.

Некоторая связь между этими чертами есть, между ними и привычкой унижать людей тоже, но связь косвенная. Причём, как правило, унизительное поведение это свойство личности, стервозность — черта характера, а сутяжничество — признак психического расстройства. То есть вещи сугубо разные.

Сутяжность свойственна психопатам, но не только; может приводить к стервозности или быть следствием — но не обязательно; сутяга совершенно не обязательно склонен унижать людей. И далеко не всегда эгоистичен, по крайней мере в своём понимании. В своём понимании он вообще может быть высокоморальным борцом за справедливость.

Затем же, зачем снимают ролики про смешные падения и убийство животных. Про изнасилование. Отрезание человеческих голов тоже недалеко.

Думаете нет, это разные мотивы? Может быть. Разные мотивы присутствуют. Однако прежде всего это демонстрация — своего превосходства. И призыв присоединиться, в качестве последователя.

Последователи, в свою очередь, показывают свою общность. "Я такой, мы такие, мы имеем право", — право здесь, конечно, не юридическое.

Можно поговорить о сексуальном подтексте, но это долго.

И здесь есть сексуальный подтекст, снова опустим. Гугл :)

Другой важный мотив, тоже общий, происходит из пережитого в прошлом унижения или продолжающегося чувства униженности. В собственном восприятии, не обязательно с человеком произошло нечто из ряда вон выходящее. Всех наказывали, ну и что? Ему это "всех" не важно. Того нельзя, этого нельзя, это нехорошо, за то будет очень плохо, у тебя должна быть совесть — кому это приятно? Никому; но для него это не просто неприятно, это нетерпимо. Для него это предназначенное именно для него унижение. Для более взрослых — по определённому признаку. Национальному, половому, социальному, интеллектуальному, внешнему...

Почему это мотив? Унижение порождает унижение.

Человек вроде бы ему противостоит, но оно для него значимо — и предъявлено ему как норма, что бы при этом ни говорили — просто эта противная норма против него: "Ах так? Я сильный, тоже так могу. Пусть вам тоже будет противно".

Разве страдания не делают человека добрым? Нет.

Сами по себе — не делают. Чтобы страдания переплавились в доброту, требуется способность сострадания. Причём и этого бывает недостаточно. Иногда эмпатия есть, а доброты нет. Сочувствие есть, а доброты нет. Бывает, ему самому сочувствуют, а он злится.

Чаще всего — детей. И животных. Просто для взрослых (многих) это как бы в порядке вещей. Обычно они или сами не замечают унизительности своих действий, или считают унижение незначимым для ребёнка, незаметным для него. А иногда уверены в том, что именно так и надо.

Если в таком униженном ребёнке не развивается эмпатия (одно другому противостоит: чем выше эмпатия, тем труднее унизить) или он внутренне не взрослеет (а это коррелирует) — с возрастом — он будет пытаться преодолеть свою униженность за счёт унижения других.

А кого из взрослых он может унизить? Наверно уборщицу.

Признак психопатии, да. Особенно, если "снимает".

Более сильные пытаются противостоять контролю. Как могут. Моральному, в том числе, но прежде всего — абстрактное мышление неразвито — конкретным контроллёрам. Начиная с кассира. Который одновременно беззащитен и представляет в своём лице мировой обман покупателей. Кстати, что это Вы не упомянули администратора зала? Который охранник, заодно. Наверное потому, что теперь все бутылки и жвачки охраняет кассир. В школе им соответствует учитель. Не каждый; так ведь и кассир не каждый позволит себя унизить. Подумаешь, уволят.

Гаишник и кондуктор — уже прямо контроллёры, наказывать их "сам Бог велел". И они всё же не беззащитны, за ними закон, так что это как бы круто. Хотя понятно, что закон тут защищает скорее самого хама.

Хотя стервозность и сутяжность не совпадают, они друг друга "подпитывают" и потому часто встречаются вместе. То есть коррелируют.

В тренде они прежде всего потому, что практически приняты за норму. Один мой знакомый делил всех девушек на стерв, куриц и... проституток. Выбирал первых, естественно. После моих возражений и аргументов он признал, что есть ещё просто ненормальные. Но "их мало, можно не учитывать"... Среди мужиков быть стервой вроде не принято, зато конфликты и эгоизм чуть ли не воспеваются; слово "сволочь" перестало быть оскорблением. Чем драчливая эгоистичная сволочь не стерва?.. а без надрыва :)

Сутяжничество и сутяжность развились благодаря "демократии"; это такая форма защиты своих прав, мнений и вообще справедливости. Встречалось и раньше, поэтому быстро освоено.

Можно рассмотреть предположение, что бывшее советское население от паранойи массово перешло к психопатии, но это нас далеко заведёт... Кроме того, "сутяг" полно в США и других демократических странах. Так часто ведут себя люди, которые не умеют пользоваться правами, но считают остальных обязанными их соблюдать.

Потому что интернет. В данном случае. И гаджеты.

Попутно отмечу, что цифра вообще препятствует развитию эмпатии. Объяснять не буду; в другой раз.