Иногда я чувствую себя исследователем, заброшенным на чужую планету, из романа «Трудно быть богом»: можно наблюдать, закатывать глаза, протоколировать происходящее, нельзя ни на что повлиять.
Одни россияне пишут, как гордятся быть русскими. Другие - что стыдятся этого. Украинцы пишут, что презирают и ненавидят русских. Или - что радуются быть не_русскими. Все как будто бы точно знают, что это такое - эта русскость. Вы знаете? Я точно нет.
Перед тем, как оперировать какими-то терминами, необходимо дать им определение. Когда я говорю о любви своему мужчине - это не та любовь, из-за которой убил свою жену условный психопат с бредом ревности. Говоря о «любви», мы будем говорить с ним об очень разных вещах. Каждый из нас будет говорить о себе. Ура-патриот, говоря о гордости быть русским, будем говорит о своём желании быть сильным. Пацифист, говоря о своём стыде, будет говорить о своих ценностях. Говорящий о ненависти будет говорит о своей боли. Понимаете, мы все говорим о себе, но используем для этого совсем другие слова. Невозможность действительно сказать что-то про себя прямо вынуждает нас говорить это косвенно, через реальную или воображаемую принадлежность к группе. Не «я смелый/верный/агрессивный/жестокий» (выбрать нужное), а «в нашем роду все патриоты» или «русские - великая нация».
Наше сознание работает таким образом, что мы учимся определять себя через противопоставление: условная «я» - Иванова в отличие от Петровых, женщина в отличие от мужчины, россиянка в отличие от украинцев, славянка в отличие от европейцев, христианка в отличие от мусульман - список можно продолжать бесконечно. Главное, зачем.
Изначально идея противопоставления Я-не Я необходимо личности для определения своих границ: мы отделяемся сознанием от недифференцированного хаоса, чтобы ощутить свою уникальность, свою отдельность. Чтобы присвоить себе свою жизнь. Младенец един с мамой, и только в кризисе 3 лет начинает отделять себя от ее фигуры.
Все религиозные системы построены на идее первичного отделения индивидуального я (индивидуальной души) от абсолюта (бога): это первый шаг к индивидуации, к обретению знания о себе.
Чтобы отделиться, нужно противопоставить: себя - маме, отцу, всем «другим». Только оказывается, что человеческому разуму, эволюционно заточенному под коллективное выживание, с большим трудом даётся эта сепарация. Человек идет на полумеры: объединяясь и идентифицируясь с какой-то группой людей, делит мир на «мы» и не-«мы», находя в этом разделении иллюзию обретения собственной личности. Как если бы определение себя как части группы проясняло, кто я такой.
Невыносимо думать, что я - такой, как есть - совершенно уникален и совершенно одинок в этой своей уникальности. Что, хотя есть люди, которые чем-то на меня похожи, ни один из них не поможет мне понять всю правду про себя; что, хотя есть группы, близкие мне по каким-то признакам, ни одна из них не отражает всю мою суть. Когда-нибудь нужно будет уйти из родительской семьи. Что дальше придётся самой.
Желание остаться запертыми в условной безопасности какой-то группы, мы закрыты от мира и его многообразия, мы находимся в позиции свой/чужой, которая делает человека непроницаемым для правды: если «там» чужой, то ничего общего у нас нет.
Это неправда. Если наше самоопределение не завязано не определение какой-то конкретной группы, мы можем увидеть, что Я - это набор намного большего числа разных качеств. Если все женщины моей семьи были верны мужьям, то определяя себя как часть этого рода, мы определяем себя как «преданных», запрещая себе, например, быть «свободолюбивой», потому что это не вписывается в концепцию «женщин нашего рода». Если держать в уме свою отдельность, неслиянность, самостоятельность, то, как ни парадоксально, можно обнаружить, что есть намного больше групп и людей, с которыми я могу взаимодействовать на основании сходства ценностей. Мир расширяется, становится объёмнее и правдивее.
Чтобы решиться выйти за рамки определения себя через слияние с той или иной группой, нужна смелость.