Действительно ли каждый историк отражает историю государства и своей страны в соответствии времени и политическому устройству?

Хороший вопрос, спасибо! А вот отвечать на него непросто, потому что линий ответа может быть много. Но если совсем коротко — да, и это не так плохо, как может показаться.

Разумеется, все люди, в том числе и историки, в той или иной мере зависят от контекста, в котором живут. И эта зависимость отражается в их работах. Причем зависит историк не только от, скажем так, национального или политического, но и глобального дискурса.

Например, после Великой французской революции появились большие нарративы, типа феодализма, капитализма, социализма, либерализма, которые стали существенно влиять на то, как работали историки и о чем они писали. А до этого события история обычно использовалась для получения примеров правильного (морального) поведения, служила основанием для философских рассуждений или поисков корней того или иного народа.

Появление метанарративов решительно изменило историческую науку, одно за другим пошли «открытия» — законов, зависимостей, принципов.

Также в работах 19 века мы можем обнаружить принципы, характерные для «классического» мышления: иерархичности (всего), линейности цепочки фактов, повествовательности, веры в прогресс и т.д. Один из методов исторического познания — дробление явления на пункты, подпункты, подпункты подпунктов и т.д.

В 20 веке история стала «служанкой» национальных интересов, просто потому что это было время формирования национальных (или социалистических) государств. Каждое государство хотело иметь собственную историю, платило деньги за такие работы и ругало, когда кто-то выбивался из общего строя. Хотя в 20 веке есть интересные явления. Например, Школа «Анналов», которая развивала проблемный принцип исследования и новые подходы работы с источниками.

В 21 веке историки стараются не использовать метанарративы (капитализм, Возрождение, Средние века, etc), предпочитая изучать отдельные сюжеты и осознавая, что любое значительное явление формируется под влиянием множества, часто не связанных между собой микрособытий, изучить которые иногда просто нереально. История теперь не река, у которой есть главное течение, притоки и заводи, а, скорее, сложная ризомная система, растущая в непонятном направлении. Как будет меняться это представление дальше — посмотрим.

Это о том, как на историка влияет глобальный контекст. Теперь о том, как на него влияет государство и общество.

Каждый историк встроен в определенный социальные группы и институты. Например, он может работать в Академии наук или разрабатывать учебник для вузов. В этом смысле он будет сильно ограничен требованиями системы, которая просто не примет его книгу, если она будет сильно отличаться от ожиданий.

Историк может быть примордиалистом и верить, что у государств есть какие-то неизменяемые сущности. Или разделять марксистские взгляды и заниматься изучением движущих сил истории. Он может получать гранты от независимых организаций или работать на государство. Важно и то, в какой конкретно институции работает историк, потому что каждую свою работу он проводит через сито критики коллег по цеху. Нельзя защитить диссертацию, если ее не одобрит кафедра, факультет, сотрудники соответствующего отделения института и т.д. Нужно понимать, что историки и философы сильно ограничены в своих возможностях социальным, политическим и административным контекстом.

Более того, именно в этих границах и формируется профессиональный историк. Сначала магистратура, потом аспирантура, потом работа на кафедре, в музее, институте. Трудно понять, в каком моменте историк может оторваться от контролирующего его контекста.

Но проявляется эта зависимость по-разному и по-разному «искажает» (использую любимое словечко социальных сетей) историю. Есть люди со степенями, которые пишут очевидно идейные работы, а есть, которые в большей степени сохраняют объективность.

И здесь мы переходим к третьему уровню понимания того, как пишется история — личностному. Грубо говоря, историки — тоже люди со всеми присущими им недостатками. В каком-то смысле написать максимально объективное исследование может человек, который а) фактически отказался от собственных взглядов, стал чистой функцией, б) сумел преодолеть все собственные проблемы, в том числе когнитивные. А это непросто.

Предполагаю, что если кто-то из историков достигнет состояния Будды и напишет абсолютно объективную историю, то его сначала побьют камнями, затем сожгут его книги, а потом счастливо забудут о существовании такого труда.

История сохраняет достаточно «твердых» фактов из проверенных источников, которые дают нам объективные представления о прошлом. Связывание этих фактов в нарративы нужно не для создания вечной идеальной истории, а понимания своего времени, себя, логики происходящих процессов. Это очень важный элемент самоидентификации, которая в принципе не может быть объктивирована.

Что касается «чистой» истории. Представьте, что каждой стране ежегодно происходят тысячи событий, инициированных разными людьми и спровоцированных разными факторами. О чем-то мы знаем, о чем-то нет. Связать их в единый «правильный» нарратив невозможно, и дело тут не политике, а масштабе. Чем уже фокус, тем проще составлять нарратив. Объективно описать историю страны — это значит записывать вообще все факты и события. Представляете себе объем такой работы? Именно поэтому история — это всегда фокус, принцип отбора.