Коллективная повинность. Почему заседание Совета безопасности выглядело как открытый урок в школе?

Прошлая неделя была не просто богата на российско-украинскую тему, но и отчасти была нервозной. Россия хотела получить от Североатлантического союза и коллективного Запада гарантии безопасности, которые должны были выражаться в фиксации статус-кво – Запад даёт письменное обязательство не продвигать НАТО и Европейский союз к российским границам, отказывается от размещения ударных систем вооружений рядом с российским границами, отводить военную инфраструктуру НАТО к позиции 1997 года. Владимир Путин хотел подписать Хельсинские соглашения 2.0, которые бы вернули мировой порядок de facto к принципам 1975 года. Однако Запад не захотел взять на себя данные обязательства, так как, по их мнению, это противоречит уставу Альянса.

В конце прошлого года в СМИ нагнеталась информация о вторжении России в Украину. Западные газеты сообщали разные даты вторжения. Эскалация конфликта не случилась ни в декабре, ни в январе, так как произошел неожиданный поворот на Восток – в Казахстане начались народные выступления против проводимой экономической политики и клана Назарбаевых, итогом которых стала военная операция ОДКБ. К 18 января Токаев одержал победу и протест был сведён практически к нулю, а события вокруг Украины начали вновь нарастать. В это время президент Украины Владимир Зеленский предложил Владимиру Путину провести переговоры по поводу урегулирования ситуации на юго-востоке Украины. Однако российский президент от них отказался. Пресс-секретарь Дмитрий Песков мотивировал отказ тем, что Россия не является стороной конфликта, а переговоры должны идти между Украиной и народными республиками. При этом Песков подчеркнул, что «Путин в настоящий момент имеет все основания не рассматривать президента Зеленского как человека, который готов, может и желает выполнить Минский комплекс мер».

События первой половины февраля 2022 года выглядели как шантаж коллективного Запада: если Украина не сядет за стол переговоров с сепаратистами, то и Россия не собирается участвовать в них, в противном случае… а в противном случае каждодневно нагнеталась информация о вторжении российской армии. Такой информационный фон заставил французского президента Эммануэля Макрона и германского канцлера Олафа Шольца отправиться к Владимирам из двух столичных градов. 7 февраля Макрон уже прибыл в Москву и провёл переговоры с Путиным, которые войдут в историю как «длинностольные» (но мы уже знаем, что у российского президента есть столы и подлиннее): Макрон до переговоров был оптимистичен и отметил, что «не верит в спонтанные чудеса», имея в виду крупномасштабную войну. После переговоров Кремль резюмировал – президенты сошлись во мнении, что диалог должен продолжаться. Переводя с дипломатического языка – это означает, что переговоры не увенчались успехом. Из Москвы Макрон полетел в Киев. 15 февраля в Москву прибыл Олаф Шольц с целью проведения очередных переговоров с Владимиром Путиным. Повестка переговоров повторилась – ситуация на юго-востоке Украины и предоставление гарантий безопасности России. Днём ранее Шольц был в Киеве и на встрече с Зеленским подчеркнул, что территориальная целостность Украины не может быть предметом переговоров.

Через неделю, после отъезда Шольца, Владимир Путин собирает экстренное заседание Совета безопасности. Ничего экстренного вроде не случилось, но мы уже понимали, что речь пойдёт об Украине. Заседание Совета безопасности, которое прошло 21 февраля 2022 года, войдёт в историю как самое плохо поставленное, склеенное и срежиссированное. Оно отличалось и по формату, и по сущности от всех заседаний Совета безопасности. Традиционно Совет безопасности (далее - Совбез) собирается за длинным столом в бежево-коричневой узкой комнате – складывается ощущение, что там как минимум физически тесно. На самом заседании председатель Совбеза и по совместительству президент начинает вступительную речь, а потом часто передает слово одному из членов, который готовился выступить с повесткой. Такие заседания скучны и бессмысленны, так как нам показывают только ту часть, которая предназначается для общественности.

Заседание 21 февраля прошло в Екатерининском зале Сенатского дворца: за столом сидел только Владимир Путин, остальные члены Совбеза сидели на стульчиках, равноудаленных друг от друга и на большом расстоянии от президента, с боку стояла кафедра. Не имеет смысла пересказывать то, что говорили члены Совбеза, это нужно смотреть, но стоит отметить несколько важных пунктов.

Во-первых, заседание Совбеза было похоже не на привычное для всех заседание Совбеза, а на симбиоз педагогического совета, на котором директор школы распекает учителей и/или учеников за нарушение общешкольной дисциплины, и открытого урока, который учителя периодически дают внешним наблюдателям. Также остается непонятным отсутствие общего стола для членов Совбеза, как это было раньше. Можно ли оправдать такой формат страхом перед коронавирусом? Вряд ли, в последнее время о нём не вспоминают, не до него.

Во-вторых, абсурдность открытых уроков в школе состоит в том, что они чересчур наиграны и отрепетированы. От них тошнит и учеников, и адекватных учителей, которые не хотят тратить время на бессмысленное времяпрепровождение ради каких-то мнимых плюшек от районного отдела образования. Заседание Совбеза было похоже на такой открытый урок, но только с нерадивыми учениками, которые не успели выучить свои роли и тексты. Поэтому часть выступлений могла вызвать у зрителей удивление да умиление (особенно чуть не всплакнувшая Валентина Матвиенко). Только ученики Владимира Путина были плохо подготовлены: они путались, оговаривались, не могли вспомнить точные названия ДНР и ЛНР, случайно проговаривали не свои реплики (Дмитрий Козак), да и просто пугались учительского гнева (Сергей Нарышкин). Было видно и прекрасно слышно, что члены Совбеза озвучивали именно то, что хотел услышать Владимир Путин, а любое отклонение от текста каралось уточняющими учительскими вопросами. Самым плохо подготовленным учеником оказался Сергей Нарышкин, который запутался в своих словах настолько, что поддержал вхождение ЛДНР в состав России, на что президент оживился и подсказал, что данный вопрос не обсуждает.

В-третьих, Владимира Путина не интересовала общая канва выступлений членов Совбеза, его интересовало произнесение только одной фразы – «я поддерживаю предложение о признании независимости ЛНР и ДНР». Опять же Сергей Нарышкин и тут запнулся, сказав «я поддержу». Владимира Путина это не устроило, он уточнил «поддержу или поддерживаю». Не будем сейчас уходить в филологическую вселенную Владимира Путина, но похоже в его филологических координатах «поддержу» означает нежелание брать на себя ответственность, а «поддерживаю» – публичное признание ответственности. Фактически Путина не интересовала поддержка признания ЛДНР – он хотел, чтобы члены Совбеза принесли клятвенный обет, тем самым признав коллективную ответственность за это решение. Ведь открытый урок был срежиссирован не как советы членов Совбеза признавать или нет, а как просьба признать народные республики, так как время настало, а гарантий нам никто не даёт. Клятвенный обет выражается в коллективной ответственности и, что более важно, в присяге на верность.

В-четвертых, я уже писал, что формат заседания Совбеза был нетипичным. Каждый член Совбеза выходил к кафедре, с которой вещал о том, что пришло время признать ЛДНР в качестве суверенных государств. Учитывая то, что от них требовался фактически клятвенный обет, сам выход можно рассматривать как восхождение на Голгофу. Силовики сделали это с удовольствием, однако тот же Михаил Мишустин пытался не взять на себя коллективную ответственность, выбирая обтекаемые выражения, но Владимира Путина это не устроило, он добился произнесения точного текста обета.

В-пятых, уже не удивляет отказ от переговоров с коллективным Западом. Когда Сергей Нарышкин сказал «в противном случае», Владимир Путин снова уточнил– не предлагает ли он переговоры с Западом. Нарышкин аж запнулся и не знал, что ответить. Это в очередной раз показывает, что никаких переговоров не может быть, их даже нельзя предлагать, такие предложения будут рассматриваться как отход от генеральной линии партии и правительства.

Владимир Путин озвучил, что члены Совбеза не знали повестку заседания, он хотел услышать их мнения, чтобы принять дальнейшее решение. Сразу после окончания заседания, которое было непрофессионально нарезано, нам показали кадры подписания договоров о дружбе и сотрудничестве с ДНР и ЛНР. В российской политике проблема часов стоит особняком: то слишком дорогие часы у какого-нибудь чиновника, то часы исчезают с фотографий, оставаясь в отражении лакированных столов. И в этот раз Ахиллесовы часы испортили общую картину: нас пытались убедить, что сначала прошло заседание Владимира Путина с Советом безопасности, а потом подписание договоров с ДНР и ЛНР. В реальности всё было наоборот – часы Сергея Шойгу на заседании Совбеза показывали примерно 12:45 по Москве, а в прямом эфире он вышел около 17:00. Часы Владимира Путина показывали около 12:15 по Москве, когда он подписывал договоры с ДНР и ЛНР. Следовательно, сначала были подписаны договоры с народными республиками, а потом прошел Совбез. Возникает вопрос: в чём был смысл переставлять события? И второй вопрос: что такого сказал генеральный прокурор Игорь Краснов, что его выступление вырезали из прямого эфира, хотя видно, что он возвращается с кафедры на своё место?

Таким образом, открытый урок под названием Совет безопасности прошёл на двоечку с плюсом – старались, но криво сшитые лекала видно. Многоходовочка, которая была придумана скорее всего Владимиром Путиным, имела только одну цель – поставить ближайшее окружение, входящее в Совбез, перед выбором, когда есть только один правильный ответ. Любые юления пресекались, Владимир Путин задавал конкретный вопрос – приносишь ли ты присягу на верность и готов ли разделить коллективную ответственность? Сергей Нарышкин и отчасти Михаил Мишустин проверку не прошли, прогнозировать дальнейшие события сложно, поэтому остается только наблюдать.

_____________________

Подписывайтесь на Маяк Коуза в Телеграме, ВКонтакте и YouTube