Чудо при Эмпеле 1585 года: «Кажется, Господь — испанец»

К 1585 году война в Нидерландах приобрела по-настоящему затяжной характер. Конечно, никто ещё не знал, что завершится она только в 1648 и будет названа историками Восьмидесятилетней. Но уже стало очевидно: быстро освободить Нижние Земли от власти Испании не получится, равно как и Испания не сможет восстание быстро подавить.

Недавно всё было совсем иначе: жёсткие действия герцога Альба лишь сделали ситуацию хуже, а сменивший его на посту нидерландского штатгальтера Луис де Рекесенс (политик несравнимо менее прямолинейный) просто-напросто не успел исправить ситуацию, хотя предпринимал разумные шаги. Он скончался уже спустя три года после назначения.

Вскоре (8 ноября 1576) было заключено Гентское умиротворение, объединившее практически все Нижние Земли (и современные Нидерланды, и современную же Бельгию — как протестантов, так и католиков) против испанцев. Такому объединению немало способствовали трагические события в Антверпене за четыре дня до того — вопиющее военное преступление взбунтовавшихся терций, разграбивших союзный город. Та самая знаменитая «Испанская ярость».

Вильгельм Оранский уже стал предводителем восстания и проявил себя очень сильным лидером. А вот испанцы потеряли одного из лучших полководцев, как раз начавшего энергично действовать в Нидерландах: ещё молодой, исключительно талантливый и овеянный ослепительной славой Хуан Австрийский неожиданно умер в октябре 1578.

Хотя даже в Амстердаме ещё хватало сторонников Испании (не говоря уж о валлонских землях), ситуация в целом очевидно складывалась в пользу восставших.

Однако продлилось такое положение недолго. Уже в начале 1579 южные провинции, недовольные Вильгельмом, вышли из союзного договора и заключили Арасскую унию. Этот договор отвечал одновременно интересам и местного дворянства, и Испании. На севере ответили созданием бескомпромиссной Утрехтской унии: страна раскололась.

На смену Хуану Австрийскому пришёл немногим менее блестящий полководец — Алессандро Фарнезе. К 1585 году он добился немалых военных и дипломатических успехов, сумев даже вернуть Антверпен. Ко всему прочему, за год до того Вильгельм Оранский был убит испанским агентом Бальтазаром Жераром, внедрённым в его окружение. Наследник, Мориц Оранский, окажется отличной сменой отцу — но это станет ясно позже, а пока чаши весов как минимум выровнялись.

Важно понимать значение такого шага в реалиях войны XVI века. Это позднее, в «галантную» эпоху барокко, уход на зимние квартиры станет совершенно естественным дели, практически непреложным правилом. Но обычаи войны шестнадцатого века были гораздо более суровыми: сражались и сидели под стенами столько, сколько нужно. И это невзирая на установившийся Малый ледниковый период: европейский климат тогда — не чета нынешнему. Сегодня в том же Париже почти не случается снега, а тогда он мог лежать до мая. В Нидерландах было ещё холоднее.

Фарнезе не хотел отводить армию далеко от предполагаемых целей весенней кампании, а к тому же — не желал отягощать квартированием своих солдат лояльные провинции. Поэтому зимовать было решено на только что отбитой территории. Правда, это требовало разделения сил — тактика выжженной земли давно показала свою бесперспективность, и даже она не гарантировала бы возможности прокормить всю армию в одном месте. А печальный опыт Антверпена-1576 показывал: голодные терции способны натворить дел.

Герои нашей истории — те 4-5 тысяч испанских солдат, что отправились зимовать в местность между рекам Маас и Ваал. Эти реки как раз недалеко от деревни Эмпель практически сходятся — а затем разбегаются и вскоре снова сливаются в широкий эстуарий Холландс-Дип, выходящий в море. Получается что-то вроде острова, носящего название Боммель.

Чуть южнее, в недавно отбитом у повстанцев Хертогенбосе, расположилась мощная группировка под командованием Карла фон Мансфельда. Но сейчас нас интересует именно люди, к началу декабря собравшиеся на Боммеле.

Несмотря на то, что при Фарнезе испанская армия действовала далеко не так жестоко, как при Альбе, местные жители не питали к ней никакого доверия (и трудно их за это судить). Едва терции появились на горизонте, как обитатели окрестных селений побежали прочь — причём не оставив врагу буквально ничего. Вывезли и скот, и припасы, и топливо.

Это поставило испанских командиров в крайне затруднительное положение. Кстати, самое время поговорить о них.

Группировка немного не дотягивала до двух полнокровных терций (то есть до 6000 человек), однако это всё же было два подразделения под командованием двух разных людей: Хуана дель Агилы и Франсиско Ариаса де Бобадильи. Оба недавно получили чин маэстре-де-кампо (звание командира терции, сравнимо с полковником — выше уже генеральский состав) и были весьма опытны.

Агила начал свой боевой путь 18-летним, в 1563 году. Он участвовал во многих битвах против мусульман и голландцев, в том числе в снятии Великой осады Мальты (пусть и был тогда совсем молод). Чин маэстре-де-кампо Агиле пожаловал лично Фарнезе. Правда, стоит добавить большую ложку дёгтя: этот человек участвовал в разграблении Антверпена. За то преступление, как известно, никто не понёс никакого наказания: напротив, многие выросли в чинах.

Бобадилья также служил уже около 20 лет, тоже имел в активе опыт знаменитой победы — недавнего разгрома союзного флота противников Испании при Сан-Мигеле. Его военная карьера не столь богата на яркие события, но в итоге он станет генерал-капитаном Андалусии. Серьёзный был человек.

Итак, Агила с Бобадильей оценили обстановку и пришли к выводу: перезимовать в таких условиях не получится. Погода холодная, ожидаются настоящие морозы, припасов нет и взять их негде — кругом болота. В таких условиях терции не доживут до весны. Нужно что-то решать. Однако командиры терций не знали, что их положение не просто плохое: оно ещё хуже.

Информация об испанском контингенте на Боммеле дошла до генерал-лейтенанта повстанцев Филиппа Гогенлоэ-Ноейнштайна. Конечно, до 5000 испанцев — это немало, сам он едва ли имел многим больше (увы, точных данных на эту тему нет). Однако Гогенлоэ-Ноейнштайн рассчитывал на падение боевого духа противника, своё отличное знание местности и одну военную хитрость — типичную для Восьмидесятилетней войны. А потому решился на дерзкую атаку с расчётом получить много пленных.

Он вышел из Дордрехта (что западнее Боммеля, как раз возле упомянутого слияния рек в эстуарий) на значительном числе небольших кораблей — их количество оценивается до 100. Конечно, такая цифра выглядит преувеличением, но ясно одно: судов было много, что позволяло окружить остров.

На предложение капитулировать был получен решительный ответ в духе «Капитана Алатристе»: нет, испанские терции не сдаются! Однако идти в прямой бой нидерландский полководец не собирался. Им была применена привычная тактика: пробить плотины, затопив обширные участки земли.

Именно это поставило испанцев в отчаянное положение. Разлившаяся река зажала их на небольшом холме около деревни Эмпель. Температура близка к нулю, идут дожди, еды и топлива нет. На дворе 4 декабря — вот-вот ситуация станет ещё печальнее. Голландцы постоянно ведут обстрел, прорваться нет никакой возможности: плавсредства отсутствуют, вода холодная и её стало в разы больше прежнего, да ещё река кишит кораблями противника.

Помочь тут могло только чудо, и именно оно случилось.

В этом месте начинаются легендарные подробности и расхождения версий событий. Постараемся охватить всё: и легенду, и объективные факты, и их возможные вариации.

Итак, по рассказам участников событий 7 декабря один из солдат копал траншею и обнаружил в земле… икону. Да не какую-то, а изображение Непорочного Зачатия — и это за день до соответствующего католического праздника! Поверить в подобное сложно, но совпадения в жизни случаются.

Агила и Бобадилья ухватились за шанс поднять боевой дух солдат и объявили это знаком свыше. Немедленно был отслужен молебен и принято решение идти на прорыв уже завтра, 8 декабря. Как раз в праздник — Бог поможет!

И последующие события действительно выглядят так, будто он помог. Но тут как раз сильно расходятся версии.

Согласно наиболее часто тиражируемой, в ночь с 7 на 8 декабря внезапно ударил лютый мороз, из-за которого река Маас замёрзла, сковав корабли Гогенлоэ-Ноейнштайна. Именно так Чудо при Эмпеле часто изображают, но это совсем нереалистично: чтобы река замёрзла настолько быстро, пусть даже при очень резком падении температуры…

По другой версии — поднялся сильный ветер, выгнавший воду обратно в эстуарий, и многие суда голландцев оказались на мели. А уже благодаря этому прорыв испанцев на рассвете 8 декабря удался — и множество кораблей было уничтожено в процессе.

По третьей — то ли ветер, то ли мороз, то ли оба фактора сразу испугали Гогенлоэ-Ноейнштайна: он внезапно дал приказ отступать. Наконец, четвёртая версия состоит в том, что голландцы просто-напросто проморгали неожиданный рывок терций, а их флотоводец позднее просто подхватил испанскую версию погодного фактора, чтобы хоть как-то оправдать своё фиаско.

В этом варианте истории часто фигурируют войска Мансфельда, якобы подошедшие с юга и способствовавшие снятию блокады, прежде всего за счёт артиллерии.

Объективный факт один: прорыв удался. Испанцы вышли из окружения, что ещё вчера казалось абсолютно безнадёжным, причём нанеся серьёзный ущерб противнику и понеся совсем небольшие потери (основная часть пришлась на результаты обстрелов в предыдущие дни).

Разумеется, испанцы немедленно окрестили случившееся чудом, Milagro de Empel (в чём их поддержали к противники — они тоже называют эти события Wonder van Empel). Саму непорочную Деву Марию объявили покровительницей испанской пехоты — причём в XIX веке это даже закрепят официально.

Хотя бой не имел никакого тактического значения (кампания всё равно стояла на паузе) и почти никакого стратегического (даже потеря 5000 солдат не особо подкосила бы Фарнезе), его значение оказалось очень большим.

Чудо при Эмпеле вызвало мощный подъём боевого духа сторонников Испании, а многие из политически колеблющихся католиков действительно восприняли его знаком от Бога, сделав выбор в пользу единоверцев. История была широко растиражирована, в Испании и Нижних Землях её обсуждали повсеместно.

Заступничество Девы Марии не принесёт Испании победы в войне, конечно. Но это уже совсем другая история.