Солнце за спиной зрителя. На короткое время отошли вечные тяжелые тучи, и пушистые облака сейчас рефлектируют на влажную землю свой фарфоровый свет, В туманной дали, на фоне уходящего вдаль грозового фронта колокольни и крыши какого – то города, мачты морских кораблей, толпяшихся там же, кое - где - задумчивые крылья мельниц. Все накрыто, озарено на мгновение прорвавшимся сюда солнечным светом, тает во влажной дымке.Далекий город предстает каким – то знакомым, начинаешь будто узнавать эти крыши …
На переднем плане - мелководная заводь, низкий берег, ракиты, бредущий берегом мальчик – рыбак. Совсем рядом, на весь размах небольшого формата картины – коровы, с хрустом жующие луговую траву, которой здесь вдоволь. Коровы совсем накрыты оранжевым солнечным светом, они здесь - главный объект. Далекие колокольни и корабли лишь обрамление этих теплых, монотонно жующих кормилиц …
Небольшой формат насыщен каким - то «геном узнаваемости», отчего, при приближении всегда тепло на душе, всегда картина – как старый друг, который ждет тебя дома, о котором помнишь в дальних краях … Конечно, никакого «гена» здесь нет, а есть углубленное проникновение художника в образ, в жизнь картины, над которой работаешь. Тогдашняя цеховая коллективная ответственность, где обязательная внешняя схожесть, требуемая упертым бюргером, была только «камертоном» в работе. Картина уже тогда сильно набирала «самостоятельность», приметы отдельно живущего своей жизнью объекта.