Декабрь – месяц традиционного перечитывания М.Р. Джемса #mrjames. В связи с чем BBC Radio 4 на месяц снова открыло доступ к аудиодраме Марка Гэтисса
The Haunting of M.R. James. По сюжету этой пьесы Монти Джеймс (его играет Марк Гэтисс) и Гвендолин Макбрайд — вдова его дорогого друга, в которого Монти был влюблён — оказываются вовлечены в череду необъяснимых происшествий. Возле старого дома приходского священника пропадают молодые люди, а Монти Джеймс пишет по мотивам исчезновений рассказы. Драма поднимает тему гомосексуальности Джеймса (в пьесе студент заявляет ему, что они оба любили их общего знакомого, утонувшего в омуте у дома священника, а Джеймс ему не особо и возражает) и играет на отождествлении невыраженного желания с воплощённой злонамеренностью: беспокойного духа, виновного в похищении молодых людей, можно победить, только приняв его и назвав его настоящее имя.
ИД “Союз” также подготовил нам новогодний подарок к Рождеству – записал два рассказа Джеймса: жемчужину “Т
ы свистни – тебя не заставлю я ждать” (о том, что не в каждый древний римский свисток стоит дуть) и “
Мистер Хамфриз и его наследство” (об ужасе, таящемся в бездонной дыре) в переводе Людмилы Бриловой.
Послушать можно на Storytel.
На LiveLib довольно кстати обнаружился
перевод статьи Адама Сковелла – писателя, режиссера и автора монографии о фолк-хорроре –
о посещении могилы Монти Джеймса (с фотографиями). Рассуждая о влиянии Джеймса, Сковелл между прочим говорит, как тот сумел излечить его от иррационального неприятия осени и привить любовь к холодным темным сезонам – идеальному времени года для чтения хоррора. С чем я мигом склонен согласиться: нет лучшего места и времени, чтобы слушать Джеймса, нежели набережная Карповки прохладным снежным вечером.
“Раньше приход осени наполнял меня субъективным, но от этого ничуть не менее сильным ужасом, не имеющим ничего общего с его историями. Осень всегда символизировала для меня возвращение к школьной жизни в Мерсисайде, которую я находил адски несчастной, и только работы Джеймса много лет спустя сумели реабилитировать мою любовь к более холодным сезонам, заменив воспоминания о мрачных утрах и тривиальной школьной тирании тем, что он сам называл «приятным испугом». Как предположила Сьюзен Хилл , написание этих историй было своего рода катарсисом, они служили «облегчением тайного безумия, скрытого глубоко внутри его души». Его рассказы о злобных призраках постепенно вытеснили мои утомительные воспоминания. Если он действительно находил утешение, когда писал их, то многие люди с тех пор делают то же самое, просто читая их, даже если это выглядит странным с учетом их пугающей природы.”