Дневники или письма каких художников вам было интересно читать?

Расскажу про дневники и письма русских художниц - потому что я ими занимаюсь и потому, что о них меньше говорят.

" Я бесконечно устала. Мне кажется, что каждое мое ночное дежурство берет у меня полгода жизни и килограмма два веса. Следующий день я лежу замертво между хождениями в столовую. Сегодня второй день, но и то еще я не отдохнула. Двадцать часов почти все время на ногах, работа неинтересная, начальство отвратительное. Не знаю, что и делать. Вообще что делать? Может быть, самое умное было бы копить денег на гроб, купить доски, заказать гроб; затем скопить достаточно хлеба, чтобы быть отпетой и похороненной по-человечески. И ждать смерти. Надо же смотреть в лицо действительности: если ничего не изменится, не случится чуда, если нас ждет второй год блокады и я буду так же питаться, как сейчас, я протяну еще самое большее три месяца. Я это чувствую по убыли физических сил. Это не мешает мне разоряться на книги: купила Еврипида второй том, второй том Ключевского, который Юрий увез и не вернул, ищу пятый том, нашла Стасюлевича два тома «Материалы к истории Средних веков». Эти книги я видела только у Е.И. Замятина; искала, но никогда у букинистов не видала. Сейчас же выплывают очень интересные книги у букиниста на Симеоновской, и я, вместо того чтобы копить на гроб, охочусь за книгами. Смешно. Одна бомбочка — и ничего не останется. И никто об этом не думает совсем. Фатализм развился невероятно. Жизнь за этот год блокады, бомбежек, артиллерийских обстрелов — фронта, одним словом, доказала с полной ясностью, очевидностью, что от судьбы не уйдешь. И никаких мер принимать не стоит, и бояться нечего, все равно смерть тебя найдет, если тебе положено погибнуть".

"Я дошла до того, что на что бы я ни смотрела, я мысленно резала резцом. Лицо ли, пейзаж, летящую ли птицу, - я ко всему примеривала свой граверный резец. И я думала: “Ну да, это легко вырезать реальный предмет, а как же изобразить в гравюре, в линии мои внутренние переживания? Все, что не имеет в мире воплощения, не имеет формы?”

Знаменитый «Дневник» Башкирцевой, начиная с первого издания в 1887 году, пережил сотни переизданий на разных языках мира.

Мария Башкирцева (1858-1884) родилась в Украине, а всю свою короткую жизнь провела в Европе, в основном во Франции. Сегодня она явно была бы инстаграм-звездой с миллионами подписчиков. Тогда она могла делиться своими откровениями только с дневником, который вела с 12 лет, записывая туда свои мысли и чувства. Сначала Мария мечтала сделать карьеру певицы, но у нее обнаружилась чахотка, и о пении пришлось забыть. Тогда она стала серьезно заниматься рисованием и за несколько лет добилась участия в Парижском Салоне и даже хвалебных упоминаний в прессе. К сожалению, большая часть живописного наследия художницы погибла во время войны, поэтому судить о ее таланте в полном объеме сложно.

После смерти мать издала часть отредактированных дневниковых записей, и Башкирцева стала оглушительно знаменитой. Вся Европа и Россия зачитывалась ими. Башкирцеву или обожают, или ненавидят. Даже сегодня он производит сильное впечатление своей откровенностью.

В наше время идет публикация полного издания дневников, пока недоступного на русском языке.

Этот дневник читать иногда смешно, иногда трудно, но именно страницы о ее работе в мастерской поражают:

“В мастерской все исчезает; тут не имеешь ни имени, ни фамилии; тут перестаешь быть дочерью своей матери, тут всякий сам по себе, каждая личность имеет перед собой искусство и ничего более. Чувствуешь себя такой довольной, такой свободной, такой гордой! Наконец я такая, какою уже давно хотела быть. Я так давно хотела этого, что теперь мне даже не верится”.